Тезис 1. В головах жителей нашей планеты в последние десятилетия сформировался и укоренился образ могущества Америки. Это представление было бесспорным и несомненным, оно было аксиомой. 11 сентября безымянное и всесильное зло не только разрушило могущество США, но и поставило под сомнение само существование на Земле могущества, способного противостоять злу.

• Современная история не знала подобного – по охвату (весь мир), по выразительности (рухнувшие небоскребысимволы), по моментальности – тектонического сдвига в субъективных "моделях мира". Произошла не только – и не столько – кошмарная трагедия, сколько катастрофа в ментальных представлениях людей всего мира об устройстве этого мира. Самое ужасающее последствие 11 сентября – не обломки небоскребов, а "руины в головах людей".
• В ментальном пространстве землян произошел "всемирный потоп". И многие слова и понятия, еще произносимые по инерции, многие рассуждения, игнорирующие эпохальность изменений, – это все "допотопное" в самом прямом смысле данного слова.

Тезис 2. До 11 сентября аксиома могущества Америки была стержнем мировой политической системы. Позиция США в мире являлась как бы точкой отсчета для определения статуса других государств – даже факт "отсталости" или "развитости" страны определялся по "дистанции" от уровня США. После 11 сентября – то есть после разрушения образа могущества Америки – система статусов всех субъектов внешней политики подлежит кардинальному пересмотру. Пересмотр представлений об устройстве мира приведет к возникновению новой реальности в мире.

• Будут переопределены роли и уровни значимости ведущих государств, в том числе – заявлены претензии на повышение мирового статуса со стороны многих стран, чьи амбиции ранее сдерживались разрушенным ныне образом могущества США.
• Со стороны США будут предприняты беспрецедентные меры для сохранения доминирующей позиции, однако само понятие этой позиции будет пересмотрено. На первый план США будут выводить новую идеологию, и именно в ее рамках Америка будет претендовать на лидерство и одновременно – отдавать "доли лидерства" другим странам в обмен на новые форматы союзничества.
• В рамках новой идеологии начнется процесс переопределения понятий союзничества и единства. Основные доминанты этого процесса: осознание исторической угрозы и новая консолидация – приведут к пересмотру писаных норм и неписаных правил международного права.
• Общепризнанные международные организации: ООН, Совет Безопасности ООН, НАТО, ВТО, Мировой Банк и т.д. – претерпят существенные трансформации. Их функциональная направленность, структура, ролевая значимость и даже наименования изменятся и будут адаптированы к новой реальности.
• Исходя из нового понимания союзничества, США будут вести переговоры на принципиально иных позициях, нежели в прошлой эпохе. Будет отброшено множество стереотипов, связанных корнями со временами "холодной войны", с доктриной "общечеловеческих ценностей", с разрушенными 11 сентября представлениями о содержании и структуре противостояния и противоборствования в мире. Это будет в полной мере относиться и к России, а также к странам бывшего СССР.

Тезис 3. Решающая роль в становлении новой реальности будет принадлежать Америке, так как именно она остается сильнее всех и нуждается в этом больше всех. Именно США сегодня находятся в тупике и более других осознают этот факт.

• "Руины в головах" сменятся проектом новой конструкции "модели мира", и вся мощь США – политическая, экономическая, индустриальная, социокультурная – будет направлена на реализацию этого проекта.
• Интенсивность и энергетика усилий США по воплощению нового проекта будут грандиозны, так как именно в нем американское общество увидит новый смысл своего существования. Данный проект станет своего рода "национальной идеей", консолидирующей нацию, обеспечивающей содержательный и оперативный простор для всех социальных институтов от Президента до армии, от спецслужб до "фабрик грез".

Тезис 4. Что же будет происходить в США? На поверхности – усиление мер безопасности и контроля, консолидация общества, наращивание военной мощи, поиски образа врага и создание образа его наказания. Все это так, но гораздо более серьезными будут процессы в американской социокультурной системе.

• Коренному пересмотру подвергнется представление о символической границе жизненного мира США с целью переопределить "своих" и "чужих". Произойдет глубокое размежевание с "чужими" и их отчуждение.
• Символическая граница рассечет социум планеты, и потому уйдут в прошлое представления о едином мире, о всеобщей толерантности, будет пересмотрена доктрина всеобщего прогресса. За пределами жизненного мира США будет определен "мир варваров", и ему будет отказано в праве на место "внутри" цивилизации. Как следствие, на "мир варваров" не будут распространяться законы христианского кодекса, гуманистические принципы и т.д. "Цивилизованный мир" будет существовать внутри символического кольца – границы, единогласно принятой в качестве несомненной реальности. Иными словами, "цивилизованный мир" будет существовать в головах составляющих его людей. А это – самая надежная конструкция.
• Внутри "цивилизованного мира" будет введена жесткая процедура идентификации "своих", и только на "своих" будут распространяться формальные цивилизационные законы и неформальные правила политкорректности. Не прошедшие идентификацию будут объявляться варварами и нелюдями, не подпадающими под действие законов и правил.
• Идеологической основой "цивилизованного мира" будет христианская ментальность – пусть и с глубочайшими модификациями, с кардинальными изменениями. Будут введены многие дополнительные критерии, но фундамент останется именно этот.
• Понятие границы будет не только определено, но и реализовано на основе "высоких технологий идентификации и контроля" для государств, корпораций, социальных групп, отдельных людей. И как только граница будет определена, новый мир внутри получит мощный импульс для наполнения жизни смыслом: укреплять границу, охранять ее, совершать вылазки за границу, выгонять за границу и т.д. и т.п.
• Описанный выше сценарий – наиболее вероятен, так как он соответствует ущемленному национальному самосознанию "простого американца" (массовый уровень), идеологической пропасти, в которой оказались политики, и глубочайшему содержательному кризису в системе социокультурного производства США.
• Последнее особенно важно и формулируется посредством простого вопроса: "Что будет делать Голливуд после 11 сентября?!". Гигантская машина, производящая продукты культуры, повернется и встанет на рельсы описанного сценария.

Тезис 5. В новой эпохе не будет одно или многополюсного мира. В ближайшем будущем будет формироваться "цивилизованный мир", а все остальное будет разделяться на "другой мир" и "варварский мир".

• Состояние "другого мира" долгое время будет диффузным, но в отдаленном будущем внутри этого мира могут сформироваться какието свои формы солидарности. "Цивилизованный мир" будет иметь с "другим миром" сложные отношения (мирные или враждебные – неизвестно), но собственно процессу кристаллизации какойлибо долговременной солидарности внутри "другого мира" "цивилизованный мир" будет противодействовать.
• "Цивилизованный мир" будет вести с "варварским миром" жестокую борьбувойну, и эта борьба станет одним из главных смыслов существования "цивилизованного мира". Термин "мочить", впервые на высоком уровне примененный в России, станет обиходным по отношению к злу по ту сторону границы цивилизации.

Тезис 6. У России два пути – в "цивилизованный" и в "другой мир". Никогда еще перед государством не стояла столь кардинальная, столь стратегическая проблема. Эту проблему нельзя игнорировать, так как она не медийная, не риторическая. Эта проблема проистекает из жизненных интересов цивилизации Запада, и ее нельзя отложить на потом. Это запросвызов: США и их союзники поставят вопрос "ребром" и не будут ждать. Отсутствие ответа или уклончивый ответ будет означать для России отказ от "входного билета" в "цивилизацию" и – автоматически – отнесение нашей страны к "другому миру".

Тезис 7. С точки зрения национальных интересов Россия должна войти в "цивилизованный мир".

• Социокультурная среда нашей страны ближе к среде будущего "цивилизованного мира", ибо это среда в своей основе христианская. Различия между Россией и США – при их существенности – неизмеримо меньше, чем отличие России от мусульманских, буддистских или индуистских цивилизационных доминант.
• Вхождение в "цивилизованный мир" сохраняет Россию как государство, сохраняет целостность России.
• Россия может и должна оговорить свое место, свой статус в политической системе "цивилизованного мира", и это реально.
• Россия может и должна поставить условия своего вхождения в "цивилизованный мир" – условия, соответствующие ее национальным интересам (прежде всего это касается вопроса о долгах и вопроса о технологическом разрыве).

Тезис 8. Невхождение России в "цивилизованный мир" будет означать для нашей страны катастрофу.

• Россия потеряет какойлибо шанс на могущество или даже подобие могущества. Она будет находиться в постоянном отставании по всем параметрам мощи и жизненного уровня.
• Россия будет разорвана на части центробежными процессами, обусловленными ее слабостью и отсутствием внутренней солидарности. Именно эти отличительные черты будут характерны для "другого мира".
• "Цивилизованный мир" будет делать все для одичания стран "другого мира" и для уничтожения стран "варварского мира".
• Говоря жестче, Россия потеряет свой смысл, если окажется в "другом мире", – она превратится из планеты в подобие межзвездной пыли, в какоето "межмировое вещество".

Тезис 9. Между концом одной эпохи и началом другой всегда есть временной интервал, необходимый для трансформации старых и формирования новых "моделей мироустройства". (Вспомним Ильфа и Петрова: на Черноморской кинофабрике эра немого кино уже кончилась, а звукового – еще не началась. Что там происходило, известно всем читавшим "Золотого теленка".)

Представляется, что сегодняшний "межэпохальный" промежуток будет совсем коротким, так как США, потеряв виртуальное могущество, остались фантастически мощным и невероятно консолидированным государством. Они не будут ждать. Им уже сейчас нужны недвусмысленные сигналы о цивилизационном выборе России.

Тезис 10. Все это очень серьезно.

11 сентября 2000 - 2001 г. произошла редчайшая вещь – чрезвычайное событие планетарного масштаба.

Первая реакция на американскую трагедию – шок, вызванный фантастическим масштабом разрушений и жертв. Поэтому на первый план вышли чувства сопереживания тысячам несчастных, принявших мучение и смерть.

Многие россияне сразу же почувствовали тревогу и ужас при мысли, что будет дальше в этом мире, если такое возможно.

Были и те, кто злорадствовал, видя в происшедшем наказание Америки, возмездие, расплату. В чистом виде такая группа составила 6%, но еще 15% признались, что испытали нечто подобное в слабой форме и наряду с другими чувствами. Сходный результат дает вопрос об отношении к тем, кто радовался терактам: 15% не осуждают их, и 6% затрудняются ответить на этот вопрос.

Каков же внутренний отклик тех, кто еще и еще раз ошеломленно смотрел по телевизору, как в одночасье рухнули незыблемые символы Прогресса, Цивилизации, Могущества?

Потрясенное сознание вынуждено было делать примерно такой вывод: "Значит, мир устроен не так, как мы себе его представляли, значит, он – другой!".

"Какой же он?". Жить без ответа на этот вопрос мучительно, а следовательно, надо найти новую модель мироустройства, в которой такое возможно, в которой такое имеет какоето свое объяснение.

Первая версия родилась из глубоко запрятанной фобии третьей мировой войны. Этот страх, выражаемый присловьем "лишь бы не было войны", вырвался на поверхность, разделил население пополам, и теперь его тень долгое время будет витать в массовом сознании.

Одновременно возникла дилемма между "локальным" объяснением о нападении на США и "глобальным" объяснением – о нападении на всю западную цивилизацию. Таких "локалистов" и "глобалистов" оказалось среди россиян примерно поровну.

Первые определения происшедшего в выступлениях лидеров западных стран и России сразу после 11 сентября содержали апелляции к понятию "цивилизованный мир", на который было совершено "варварское" нападение. В большинстве интерпретаций подразумевался давно ожидавшийся (вспомним С. Хантингтона) "конфликт цивилизаций", противостояние христианского мира миру исламскому (чего стоит фраза Д. Буша о "крестовом походе"!).

Но в общественном мнении России риторика о "цивилизованном мире" и "конфликте цивилизаций" была скорее отторгнута, причем по совсем разным основаниям.

Для россиян, как оказалось, само понятие "цивилизованный мир" несет в себе иной смысл и ассоциируется прежде всего с определенным уровнем развития и процветания. При том, что половина населения согласна с делением на два мира, это деление скорее обозначает тех, кто живет хорошо и плохо, а не тех, кто верует в Христа и Аллаха.

Что же касается "конфликта цивилизаций", то здесь в сознании большинства срабатывает механизм избегания того, что даже в воображении страшно себе представить, особенно в России, где пожар межконфессионального конфликта может стать национальной катастрофой.

Каково имя врага, нанесшего столь сокрушительный и немыслимый удар? Обозначение "международный терроризм" – слишком расплывчатое и нечеткое, по нему невозможно представить себе чтото иное, кроме темной фигуры с неразличимым лицом. Она фокусирует на себе бурю эмоций, возмущения, негодования, но от этого не становится ясной, а скорее превращается в мифическое воплощение зла.

Так что имени у врага пока нет, а есть только псевдонимы, которые неуверенно произносят и политики, и аналитики, и респондентыучастники опросов. Причем примерно у половины опрошенных при ответе на вопрос о том, кто напал на Америку, явственно просвечивает нечто общее, а именно – ссылки на "исламский фактор". Но из этого, как было показано выше, отнюдь не следует однозначный вывод о том, что началась война цивилизаций.

Парадоксально, но по ходу уже начавшейся войны придется выяснять, с кем идет война, кто противостоящая сторона, а также какие действия следует приписывать ей, а какие – не имеют к ней отношения.

Вне "цивилизованного мира" обозначены только бен Ладен и талибы. Оба эти имени (наименования) стали символами, но уж слишком многое им приписывается, да и "не тянут" они на столь глобальную роль. Так, бен Ладен похож скорее на специалиста по рекламным акциям. А талибы – это скорее дикая орда, нежели изощренный противник, наделенный достаточным интеллектом, чтобы нанести удар, потрясший Америку.

Так что это только временные клички врага, но на сегодня других обозначений нет, и вся мощь "Америкимстителя" направлена именно на талибов. Если в этом есть логика, то только логика массовой психотерапии, столь необходимой американскому обществу. Поэтому отношение американцев к талибам очевидно – для них это "нелюди".

Так получилось, что в России образ талибов начал складываться еще осенью 2000 года, когда они вышли к границе с Таджикистаном и заявили о себе как о реальной угрозе. Поэтому сегодня для более чем трети населения характерны самые жесткие негативные высказывания о талибах. Можно сказать, что у части россиян и американцев возник общий враг, вызывающий ненависть и страх. В этом, видимо, одно из объяснений "потепления" в социальной атмосфере России по отношению к США.

Представления о мотивах врага, напавшего на Америку, пока что столь же приблизительны, как и его имя.

Основная версия российских "обыденных наблюдателей" – наказание Америки за ее самоуверенность, гонор, кичливую успешность, гегемонизм. Так уж сложились в массовом сознании россиян несущие элементы конструкции образа США в мире. И в этом, надо полагать, Россия не слишком отличается от многих других стран. (Недаром сегодня в Америке рефлексии на тему "за что мы наказаны?", пожалуй, впервые заняли важное место в общественной повестке дня.)

Однако такого рода гипотезы – всего лишь проекции собственных комплексов "бедных людей". Они, может быть, и объясняют интенцию, но никак не могут объяснить использованные чудовищные методы и не менее чудовищную волю злоумышленников. В этом есть противоречие, следовательно, такое объяснение – временный суррогат, и наряду с уточнением, кто враг, ближайшее будущее пройдет под знаком поиска иных смыслов, объясняющих врага.

Происшедшее 11 сентября 2000 - 2001 года следует рассматривать как вторжение противника на территорию США. В одночасье обрушился десятилетиями культивируемый образ гарантированной защищенности Америки, рухнула своего рода психология "острова", за пределами которого могут происходить социальные бедствия и войны, но всегда – далеко "за морем" (overseas). После "холодной войны", когда "русские ракеты" переживались несколькими поколениями американцев как реальная угроза, ничто не омрачало незыблемую безопасность самой великой державы мира. И вот – неизведанное ранее чувство реальной опасности и состояние войны с загадочным, коварным и могущественным противником.

Война – особое состояние массового сознания, так как она требует сплочения, мобилизации, новых форм солидарности. В том числе – это поиск новых форматов дружеской поддержки, то есть партнерства и союзничества, и, одновременно, жесткая идентификация внешней враждебности и глубокое размежевание с ее носителями.

В состоянии войны реальность становится чернобелой, и звучит (вспомним одно из выступлений президента Буша) вечный, как мир, лозунг "Кто не с нами, то против нас!".

В состоянии войны возникает "комплекс ответа", необходимого для восстановления равновесия покачнувшегося мира, для компенсации чувства ущемленности несправедливостью, для выплеска возмущения и ярости. "Месть!" – такие надписи, по свидетельству прессы, во множестве появились на автомобилях американцев после 11 сентября.

То, что США сублимируют бушующие страсти в акции возмездия, не сомневался никто. Одинокие голоса тех, кто предлагал "разобраться, доказать, обосновать" были едва слышны в возмущенном гуле массового сознания, требующего: "Доставить живым или мертвым!". Именно этот лозунг, реанимирующий образ шерифа, самоотверженно преследующего злоумышленника, стал ключевым в начальной фазе войны Америки против "международного терроризма".

В общественном мнении России именно версии мести и уничтожения врага стали ведущими при объяснении факта ударов США по Афганистану. При высочайшей информированности о происходящем российское общество раскололось точно пополам по знаку отношения к военной акции США и по оценке результативности "акции возмездия".

Короткий по меркам истории отрезок 1992 - 2000 годов основательно переиначил ментальное пространство России. На массовом уровне произошел переход от самосознания "гордого советского человека" с его глубоко запрятанными недоумениями по поводу "временных трудностей" к своего рода "комплексу неудачника", вечно отстающего и обреченного на жизнь в хаосе и бедности.

В свою очередь "цивилизованный мир" находил и демонстрировал многочисленные подтверждения своего видения маргинальной роли России, когда слишком жестко и слишком скоро стал оценивать по своим "высоким критериям" недостатки страны, толькотолько освободившейся от идеологических оков. Это сформировало в России стереотип о холодном и даже пренебрежительном отношении Запада к нашей стране.

Однако 11 сентября многое изменило. Профессиональные аналитики заговорили о "новом мировом порядке". А рядовые граждане почувствовали, что "мир изменился" и Россия в нем может быть востребована по тем самым основаниям, которыми Запад еще вчера пренебрегал. В общественном мнении появилось и нарастает предчувствие новой роли России. И это, наверное, главное, что происходит в нашей стране после 11 сентября.

Говоря об отношении населения России к США, часто имеют в виду очевидность феномена "антиамериканизма". Однако опросы показывают, что личное отношение россиян и до 11 сентября в среднем никак нельзя было характеризовать таким образом. Так, в мае 2000 - 2001 г. 32% простых россиян сказали, что относятся к Америке хорошо, и 17% – плохо. Откуда же проистекает уверенность аналитиков в российском "антиамериканизме"?

Посмотрим, как в том же мае 2000 - 2001 г. ответили на вопрос "Как Вы считаете, большинство россиян в целом относятся к Америке хорошо, плохо или безразлично?" представители региональных элит – эксперты. Оказывается – в точности наоборот по сравнению с опросами самого населения: 20% предположили, что россияне относятся к Америке "хорошо", а 40% – что "плохо". Почему? Видимо, потому, что население в России полагает, что сама Америка – недружественная по отношению к России страна. То есть гипотеза об "антиамериканизме" зиждется на двойной рефлексии: мы думаем, что они думают, что мы не слишком хороши.

Эти мнения основаны на образе реального политического и экономического поведения США в отношении России. После 11 сентября такое поведение явно изменилось, люди в России это почувствовали и в результате рассматриваемые соотношения довольно заметно изменились.

США столкнулись с абсолютно новым и необычайно мощным врагом, не признающим сложившуюся "табель о рангах", которая расставляет "по местам" сильных и слабых. "Кто осмелился поднять руку на суперсверхдержаву?" – вот вопрос, серьезно подрывающий статус США в мире. Причем мина заложена даже не в слове "кто", а в слове "осмелился".

Америка перестала быть "vipперсоной". Этот вывод занимает существенное место в массовом сознании России наряду с суждениями о том, что "Америка теперь многое поняла...". Такие интерпретации привели к беспрецедентному сдвигу в представлениях о российскоамериканских отношениях: в общественном мнении возник совершенно отчетливый запрос на сближение с Америкой. По всей видимости, этот запрос существовал и раньше, но был скрыт изза гигантского разрыва между успешной и высокомерной Америкой и обессилевшей от кризисов Россией. События 11 сентября сократили субъективную оценку этого разрыва и, как ни странно, в какойто мере уравняли оба государства. И сразу же прорвалась загнанная кудато вглубь потребность сближения России со страной, которая парадоксально воспринимается российским массовым сознанием как "образец" и "противник" одновременно.

Известное высказывание "против кого будем дружить?" содержит в своем подтексте утверждение, что дружба начинается, когда есть общий враг.

Россия уже пережила адскую атаку терроризма в сентябре 1999 года, когда были взорваны жилые дома в Москве и в других городах. Да и происходящее в Чечне в массовом сознании россиян, в основном, интерпретируется как три года разгула терроризма в "независимой Ичкерии" и два года войны против террористов. Так что общий враг для России и Америки налицо – просто Америка поняла это несколько позже.

Кроме того, после 11 сентября включился фундаментальный фактор "обыденного анализа" сходстваразличия между Россией и Америкой, с одной стороны, и Россией и исламским терроризмом (в образе бен Ладена и талибов), с другой. Результаты этого массового соизмерения налицо: казавшиеся принципиальными российскоамериканские различия отступают на второй план. В новой ситуации почти половина россиян уже видит улучшение российскоамериканских отношений.

Что же касается желательности сближения России и США и возникновения союзнических отношений, то здесь имеет место консенсус, который трудно было даже предположить до 11 сентября.

Как известно, президент России первым высказал соболезнования американскому народу после страшных событий 11 сентября. Но далеко не сразу была явно выражена поддержка американским действиям в Афганистане. Пауза продолжалась довольно долго, так как необходимо было время для выработки этого решения и , вероятно, преодоления сопротивления ему. Действительно, множество генералов и высших чиновников, впитавших "с молоком матери" стереотипный образ США как потенциального противника, не могли вот так моментально и легко понять и принять реалии новой эпохи. Но, тем не менее, историческое решение о поддержке США, а если смотреть глубже о принадлежности России к "цивилизованному миру", о солидарности с ним, было принято и обнародовано.

На массовом уровне такое решение получило явную поддержку, хотя и это было совсем не просто. Так 14% россиян, одобряя решение В. Путина, не были уверены в том, что именно так думает большинство, то есть, фактически, высказывались, преодолевая в себе "прессинг" своего представления об общественном мнении.

Нельзя не отметить, что за период 11 сентября внешнеполитическая активность В.Путина привела к росту его рейтинга.

Очевидно, что наступление Новой Эпохи – это обозначение момента, после которого во всем мире в мыслях людей, в их поведении, в отношениях между ними чтото существенно меняется. Причем существенно, что люди сами осознают эти изменения. Значит, такое осознание – необходимый признак Новой Эпохи, и без него говорить о ее наступлении не имеет смысла.

Речь, конечно, идет о современниках, а не об историках, которые выносят суждения о новых эпохах задним числом, примерно по той же схеме, но своим очень узким составом.

Общественное мнение в России разделилось по этому поводу почти ровно пополам. Значит, говорить о Новой Эпохе пока что рано, но и рано прекращать такие разговоры.

Важно, что у двух пятых россиян, склонных признать наступление Новой Эпохи, мотивы такой позиции сводятся всего к нескольким пунктам. Среди них чаще всего фигурируют предположения об обновлении Америки. Это в какойто мере подтверждает, что США для многих – это некоторая точка отсчета мирового устройства, и пошатнувшийся статус США обозначил серьезные изменения в этом устройстве.