Г. Кертман

Время обнимать – и время уклоняться от объятий.
(Екклезиаст, 3)

Содружество независимых государств, как неоднократно показывали исследования ФОМа (См., например: Якушева Т. Россия и СНГ // Доминанты. Поле мнений. 2001. № 19 (http://bd.fom.ru/report/cat/frontier/blocks/FSU/d011926))Бавин П. СНГ: склеить семью или "остаться друзьями"? // Доминанты. Поле мнений. 2002. № 41 (http://bd.fom.ru/report/cat/frontier/blocks/FSU/d024125)), воспринимается российскими гражданами прежде всего как "инобытие" Советского Союза. Оценивая функционирование и перспективы развития СНГ, россияне вольно или невольно сопоставляют его с почившей сверхдержавой. И в таком сопоставлении Содружество, как правило, проигрывает ей – причем отнюдь не только в глазах приверженцев советского строя, осуждающих едва ли не все институциональные преобразования, которые произошли в России в последние полтора десятилетия. Ведь когда граждане, совершенно не склонные идеализировать советское прошлое в целом, рассматривают взаимоотношения между Россией и ее партнерами по СНГ, точкой отсчета для них – совершенно так же, как и для тех, кто испытывает острую ностальгию по этому прошлому, – оказываются не столько нормы взаимодействия между "чужими" друг для друга государствами, сколько воспоминания о прежнем совместном пребывании в рамках единой державы. Соответственно, сегодняшний уровень межгосударственной интеграции в Содружестве представляется нам низким: оценивая его, мы видим потери – геополитические, экономические, гуманитарные, – понесенные Россией вследствие "отделения" от нее прочих республик СССР, а не преимущества, которые в принципе можно было бы усмотреть, если бы нам удалось абстрагироваться от прошлого и сравнить нынешнее положение дел с гипотетической ситуацией отсутствия каких бы то ни было интеграционных структур на постсоветском пространстве.

Такой "ретроспективный" взгляд на СНГ стимулирует, с одной стороны, недовольство состоянием Содружества, а с другой – установку на его укрепление, на повышение уровня интеграции.

Однако опрос ФОМа, проведенный в апреле 2005 г. (Общероссийский опрос населения от 1 - 2 апреля), зафиксировал резкое ослабление этой установки: со времени предыдущего обращения к данной проблематике прошло полтора года, и за это время доля респондентов, полагающих, что Россия должна стремиться к укреплению Содружества, сократилась на 20 п.п. – с 86% до 66%. Доля сторонников противоположной точки зрения увеличилась при этом не слишком значительно, но втрое возросло число опрошенных, затруднившихся высказать какое-либо мнение по этому вопросу.

Вопрос: "Как Вы считаете, Россия должна или не должна стремиться к укреплению СНГ?"

Столь радикальный сдвиг заставляет предположить, что традиционная, "ретроспективная" модель восприятия СНГ, до недавнего времени предопределявшая почти единодушное одобрение россиянами усилий по укреплению Содружества, сейчас подвергается эрозии. Чтобы проверить это предположение, обратимся к аргументации сторонников и противников укрепления СНГ. Конечно, интереснее всего, с данной точки зрения, было бы услышать голоса колеблющихся, но такой возможности у нас, к сожалению, нет: нельзя же, в самом деле, спрашивать у респондентов, почему они затрудняются с ответом на тот или иной вопрос. Впрочем, и доводы высказавшихся за или против укрепления Содружества – а их попросили обосновать свою позицию – дают основания для определенных догадок относительно перемен, происходящих в восприятии рассматриваемой темы.

Каждый четвертый из числа сторонников укрепления СНГ, давших ответ на соответствующий открытый вопрос (13% от всех опрошенных), прямо апеллировал к историческому прошлому, общему для стран – участниц Содружества, и именно этой общностью прошлого аргументировал необходимость усилий, направленных на развитие интеграции. При этом одни утверждали, что "при СССР было хорошо всем", другие просто констатировали – "раньше были все вместе", третьи говорили о родственных и дружеских узах, связывающих граждан разных стран СНГ, четвертые заявляли, что "распад ни к чему хорошему не привел" и призывали "вернуть державу, которая была раньше".

Однако почти вдвое чаще раздавались реплики, в которых тема общего прошлого либо вообще не звучала, либо звучала приглушенно: респонденты высказывались в том смысле, что дружба, сотрудничество – это лучше, чем вражда, что взаимопомощь – дело хорошее, в особенности – когда речь идет о соседях (23%).

Весьма значительная часть этих реплик представляла собой чрезвычайно далекие от какой-либо конкретики сентенции, выдержанные в духе известного девиза кота Леопольда.

Многие примерно в той же тональности – и с той же степенью конкретизации – развивали мысль о том, что единство, кооперация полезны всем.

Довольно часто развивался (как правило – не слишком подробно) и тезис о том, что "в единстве – сила".

Было бы, разумеется, наивно полагать, что люди, аргументировавшие мнение о необходимости укрепления СНГ посредством апелляции к "универсальным" ценностям дружбы и кооперации, совершенно абстрагировались от воспоминаний об общем прошлом партнеров по Содружеству. Напротив, вполне вероятно, что в "подтексте" подобных высказываний зачастую присутствует представление о круге "своих" – стран, для которых дружба и тесное сотрудничество являются органичным, предопределенным исторической и культурной близостью модусом сосуществования. В некоторых репликах такого типа этот "исторический" подтекст проступал достаточно явственно.

Однако таких реплик в этом массиве высказываний сравнительно немного. А наряду с ними звучат фразы, обосновывающие необходимость укрепления СНГ иначе – не культурно-исторической, а географической, пространственной близостью партнеров по Содружеству.

При всей схожести интонации тут, по существу, содержится принципиально иная, гораздо более прагматичная мотивировка ориентации на укрепление СНГ. Но главное – страны, входящие в это объединение, описываются уже не как осколки единой ранее державы, а как самостоятельные субъекты международных отношений. А такой подход предполагает и несколько иное понимание логики взаимодействия этих стран: укрепление их взаимоотношений предстает не процессом "восстановления семьи" или, по крайней мере, устранения недоразумений и обид, накопившихся после "развода", а процессом выстраивания новых интеграционных структур на основе взаимных обязательств, балансировки интересов и т.д.

Показательно, что очень многие респонденты, обосновывая мнение о необходимости укрепления СНГ, ограничиваются указанием на то, что в это межгосударственное объединение входят соседи России.

Довод представляется им вполне самодостаточным и неоспоримым – несмотря на то, что с большинством партнеров по СНГ у нашей страны нет сухопутных границ (чего "средний россиянин", впрочем, может и не знать), и, вместе с тем, некоторые страны, граничащие с Россией, даже при самом богатом воображении не могут рассматриваться как потенциальные участники данного межгосударственного объединения (и уж этот-то факт нашим согражданам, безусловно, известен). Но что означает в данном контексте императив добрососедства, какая "обыденная теория" стоит за расхожим уподоблением взаимоотношений стран СНГ отношениям соседей?

С одной стороны, соседей не выбирают, полностью избежать контактов с ними невозможно, и если речь идет о длительном проживании бок о бок (а применительно к странам, народам имеется в виду, конечно, соседство вечное и неизбежное), то соседи уже не могут рассматриваться как совсем "чужие": соседство предполагает ту или иную степень знакомства, ту или иную модель взаимоотношений, в той или иной мере актуализированный и реализованный потенциал кооперации. Но с другой стороны, сосед "по определению" не является совсем "своим" (в отличие от домочадца), отношения с ним предполагают определенную дистанцию, взаимную автономию и могут быть как теплыми, дружественными, так и прохладными, а то и совершенно враждебными. И респонденты, высказываясь за укрепление СНГ, явно имеют в виду такую возможность – в некоторых репликах чаемое добрососедство прямо противопоставляется нежелательным конфликтам с близлежащими странами.

Кстати, 4% опрошенных вообще обосновывали свое мнение о необходимости укрепления СНГ тем, что это должно способствовать сохранению мира и предотвращению войн.

Особенности российского массового сознания, в силу которых многие наши сограждане в принципе склонны рассматривать любые аспекты международных отношений сквозь призму дихотомии "мир" – "война", легко допуская гипотетическую возможность войны едва ли не между любыми субъектами этих отношений, заслуживают, безусловно, специального исследования. Здесь же важно подчеркнуть, что заметная часть респондентов видит в укреплении СНГ прежде всего альтернативу войне между входящими в Содружество странами. Фактически это означает, что СНГ представляется им не столько аналогом единой державы, сколько аналогом коллективного договора о ненападении, пребывание в котором, подчеркнем, предполагает определенное взаимное доверие, но отнюдь не требует тесной интеграции.

Возвращаясь же к наиболее обширному массиву высказываний в пользу укрепления этого межгосударственного объединения, можно констатировать, что хотя в некоторых из них и содержатся достаточно прозрачные намеки на ретроспективный подход к проблеме интеграции стран, ранее входивших в СССР, "в чистом виде" этот подход здесь не представлен. Респонденты, возможно, и испытывают ностальгию по Советскому Союзу, но они не придают ностальгическим воспоминаниям статус решающего аргумента в пользу усилий по укреплению Содружества. Говоря о необходимости дружбы и кооперации с соседями, они апеллируют скорее к общности интересов, нежели к общности "корней". И хотя вполне вероятно, что некоторые из них выводят первую из второй, нет оснований считать, что реплики типа "жить надо дружно" или "хорошо, когда все едины" всегда имеют некий ностальгический "подтекст", ограничивающий их "радиус действия" пределами почившей сверхдержавы. Иногда, кстати, эта же мысль формулируется таким образом, что подобная трактовка заведомо исключается.

В пользу укрепления СНГ приводятся еще несколько доводов. Все они значительно более прагматичны и конкретны, нежели приведенные выше. Примерно каждый восьмой из ответивших на вопрос о том, почему России, по его мнению, следует прилагать усилия к укреплению Содружества (7% от общего числа опрошенных), ссылался на экономические соображения. Причем если одни респонденты делали акцент на полезности, выгодности экономической интеграции, то другие – на традиционности экономических связей между странами-участницами СНГ, их органичности, обусловленной общей экономической историей.

Некоторые аргументировали необходимость укрепления СНГ тем, что это, по их мнению, позволит упростить визовый режим на постсоветском пространстве, облегчит поездки и контакты между жителями стран, входящих в Содружество (2%):

Другие говорили, что укреплять СНГ надо потому, что во всех странах Содружества много русских (2%), причем иногда отмечалось, что они нуждаются в поддержке со стороны России.

Нередко звучал и тезис о заинтересованности России в укреплении СНГ по стратегическим и геополитическим соображениям (4%) – для обеспечения собственной безопасности и, вместе с тем, для повышения веса, увеличения влияния страны в мире.

А некоторые (1%) считают укрепление СНГ необходимым в первую очередь для того, чтобы противостоять зловредному Западу:

Практически все доводы в пользу укрепления СНГ, приведенные участниками опроса, образуют, таким образом, три мотивирующих комплекса: ностальгический (общность идеализируемого прошлого предстает самодостаточным обоснованием необходимости интеграции), прагматический (интеграция отвечает практическим интересам России) и, так сказать, абстрактно-коллективистский (надо жить дружно). Если в первом случае Содружество мыслится как аналог, а то и как реинкарнация Советского Союза, то во втором и в особенности в третьем – степень желаемой реинтеграции бывших советских республик может варьироваться в весьма широком диапазоне.

Очевидно, что и интенсивность стремления к упрочению Содружества может варьироваться весьма существенно. Участников опроса спросили, является ли, по их мнению, построение хороших отношений с партнерами по СНГ важнейшей целью внешней политики России – или у нашей страны есть более важные внешнеполитические цели. Первую точку зрения поддержали 35% опрошенных, вторую – 40% (остальные затруднились ответить на этот, действительно непростой, вопрос). Но даже среди респондентов, высказавшихся за укрепление СНГ, менее половины (45%) сочли это направление внешнеполитической активности России наиболее важным.

Таким образом, лишь 30% россиян (45% от числа сторонников укрепления СНГ) определенно считают обеспечение межгосударственной интеграции на постсоветском пространстве приоритетной целью России. Надо полагать, такая позиция в большей мере характерна для тех, кто в своем стремлении к укреплению Содружества мотивирован ностальгическим комплексом либо руководствуется прагматическими соображениями, и в меньшей – для тех, чью мотивацию мы выше определили как абстрактно-коллективистскую. Последние, скорее всего, чаще готовы признать поддержание добрых отношений с соседями факультативной задачей для отечественной внешней политики.

Очевидно, что ностальгия по СССР более всего присуща старшему поколению (Отметим, например, что 75% пожилых респондентов утвердительно ответили на вопрос о том, хотелось ли бы им, "чтобы большинство стран СНГ со временем объединились в одно государство", - тогда как среди молодежи такое пожелание высказали 54%, а среди представителей среднего поколения - 68%.). И неудивительно, что именно принадлежащие к нему участники опроса чаще прочих считают приоритетной внешнеполитической целью налаживание хороших отношений с партнерами по СНГ, а молодежь – значительно чаще отрицает такой подход.

Вопрос: "Одни считают, что построение хороших отношений со странами СНГ – это самая важная цель для России в области внешней политики. Другие считают, что у России в области внешней политики есть более важные цели. С каким мнением – с первым или вторым – Вы согласны?"

Однако результаты опроса недвусмысленно свидетельствуют о том, что наряду с возрастным фактором на распределение суждений влияют и различия в уровне доходов: если среди наименее обеспеченных россиян относительное большинство признает заботу о добрососедских отношениях со странами СНГ целью № 1 для российской внешней политики, то среди сравнительно обеспеченных большинство – причем уже абсолютное – эту точку зрения отвергает.

Вопрос: "Одни считают, что построение хороших отношений со странами СНГ – это самая важная цель для России в области внешней политики. Другие считают, что у России в области внешней политики есть более важные цели. С каким мнением – с первым или вторым – Вы согласны?"

Аналогичная – хотя и не столь ярко выраженная – зависимость обнаруживается и при сопоставлении ответов респондентов с разным уровнем образования: чем он выше, тем чаще люди соглашаются с тем, что у России в сфере внешней политики есть задачи более важные, нежели выстраивание хороших отношений с партнерами по Содружеству. В целом оказывается, таким образом, что приоритетность этой задачи чаще склонны признавать граждане, обделенные социальными ресурсами, и реже – те, кто теми или иными ресурсами располагает.

Отметим также, что в шести из семи федеральных округов респонденты, считающие заботу об отношениях с иными членами СНГ главной целью внешней политики нашей страны, оставались в меньшинстве, но в одном – Южном – их оказалось намного больше, чем сторонников противоположной точки зрения: 47% и 28% соответственно. Представляется, что такое отклонение от общероссийского распределения мнений объясняется не только и даже, вероятно, не столько собственно географическим положением данного округа, непосредственно соседствующего как с Украиной, так и с Закавказьем, сколько социокультурным своеобразием этого макрорегиона: именно Южный федеральный округ, как обычно показывают опросы, является наиболее прочным оплотом традиционализма, здесь особенно прочно укоренены патерналистские установки и особенно сильно выражена ностальгия по советскому прошлому.

Обратимся теперь к доводам тех участников опроса, которые высказались против того, чтобы Россия стремилась к укреплению СНГ (такую позицию, напомним, заняли 12% респондентов). Почти половина из ответивших на соответствующий открытый вопрос выразили различные претензии в адрес партнеров по Содружеству. Чаще всего звучали обвинения в паразитизме по отношению к нашей стране.

Кроме того, некоторые говорили о неблагодарности партнеров по СНГ, об их скверном отношении к России и русским.

Другой аргумент против укрепления СНГ, который звучал примерно так же часто, как и различные претензии в адрес партнеров, состоял в том, что сама Россия не заинтересована в повышении уровня межгосударственной интеграции. Любопытно, что некоторые из респондентов, артикулировавших изоляционистскую позицию, аргументировали ее слабостью России, необходимостью сосредоточиться на внутренних проблемах, тогда как другие – напротив, силой, самодостаточностью нашей страны.

Наконец, некоторые респонденты говорили, что стремиться к укреплению СНГ не следует, поскольку этот проект, по их мнению, оказался нежизнеспособным:

Респондентов спросили также, выиграла или проиграла Россия от участия в Содружестве в целом – за все годы его существования. Ровно половина граждан (50%) не смогли ответить на этот вопрос; 20% заявили, что наша страна выиграла, 31% – что она проиграла. Тех, кто сумел так или иначе оценить результаты пребывания в СНГ для России, попросили обосновать их оценки.

Совершенно естественно, что в ответах на эти вопросы в значительной мере воспроизводится та же аргументация, которая применялась респондентами, когда речь шла о целесообразности либо нецелесообразности прилагать усилия к укреплению Содружества. Тем не менее, есть смысл присмотреться к этим ответам.

Начнем с высказываний респондентов, полагающих, что участие в СНГ принесло России скорее пользу, нежели вред. Показательно прежде всего уже то, что почти половина из них (8% от всех опрошенных) не нашли, что сказать в поддержку своей точки зрения.

Примерно треть давших тот или иной ответ (4%) говорили о пользе дружбы и сотрудничества, никоим образом не поясняя, как правило, что именно приобрела Россия. Фактически эти ответы представляют собой манифестацию описанного выше абстрактно-коллективистского комплекса и во многих случаях дословно воспроизводят мотивировки, приводившиеся в пользу укрепления СНГ.

Чуть чаще опрошенные демонстрировали прагматический подход, называя более или менее конкретные преимущества, полученные, на их взгляд, Россией от участия в СНГ. Прежде всего речь идет об экономической сфере (3%).

Кроме того, некоторые отмечали "спокойствие наших границ" (1%).

А другие – говорили о повышении авторитета России в мире, обусловленном, по их мнению, ведущей ролью России в Содружестве (1%).

Наконец, в некоторых высказываниях дал о себе знать и ностальгический комплекс.

Особый интерес представляет небольшая группа реплик (1%), авторы которых усматривают выигрыш России от участия в СНГ, во-первых, в том, что положение в нашей стране – лучше, чем у ее партнеров по Содружеству (об этом говорится не без злорадства), а во-вторых – в том, что данная форма интеграции, по мнению этих участников опроса, позволила России освободиться от функции донора по отношению к другим бывшим республикам Советского Союза:

Что касается респондентов, полагающих, что от участия в СНГ Россия проиграла, то они как раз чаще всего объясняют свою позицию тем, что наша страна, по их мнению, и в Содружестве оказалась в роли донора. Почти половина ответивших на соответствующий открытый вопрос (12% от всех опрошенных) обвиняли партнеров по СНГ в потребительском отношении к России.

Еще 5% опрошенных фактически говорили о том же – об экономических потерях России, – но в несколько иной интонации. Они не столько предъявляли претензии другим странам СНГ, сколько констатировали факты.

Заметная часть опрошенных обвиняли партнеров по Содружеству в неуважении и даже враждебности по отношению к России (3%):

Звучали и иные мотивы: одни просто говорили о снижении уровня жизни в России (как бы неявно приписывая ответственность за неблагоприятные тенденции участию страны в Содружестве), другие выражали сожаление по поводу распада Советского Союза, третьи акцентировали внимание на низкой эффективности СНГ, отсутствии какой-либо интеграционной динамики и т.д. Не предъявили никаких доводов в обоснование тезиса о негативных для России результатах пребывания в СНГ 5% опрошенных – примерно каждый шестой из числа согласных с этим тезисом.

Как видим, респонденты, полагающие, что Россия проигрывает от участия в Содружестве, не только численно превосходят тех, кто придерживается противоположного мнения, но и значительно увереннее аргументируют свою точку зрения. Они, во-первых, реже испытывают затруднения при просьбе пояснить свою позицию, а во-вторых – гораздо чаще апеллируют к реалиям межгосударственных отношений на постсоветском пространстве (насколько объективно они интерпретируют эти реалии – другой вопрос), тогда как их оппоненты зачастую склонны ограничиваться общими сентенциями о преимуществах хороших отношений перед плохими.

Однако в последние годы доля россиян, признающих баланс достижений и потерь России от пребывания в составе СНГ отрицательным, быстро сокращается – за шесть лет она уменьшилась почти вдвое.

Вопрос: "Если говорить в целом, то за все время существования СНГ Россия, по Вашему мнению, выиграла или проиграла от участия в этом Содружестве?"

На первый взгляд, сочетание этой тенденции с отмеченной выше тенденцией к сокращению доли россиян, высказывающихся за то, чтобы Россия стремилась к укреплению СНГ, кажется парадоксальным. В самом деле, если разочарование результатами участия нашей страны в данном межгосударственном объединении идет на убыль, то, вроде бы, следует ожидать обратного: роста доли сторонников его укрепления.

Попробуем разобраться. Как мы выяснили, отношение россиян к СНГ определяется, с одной стороны, ностальгическим и абстрактно-коллективистским комплексами, а также прагматическими соображениями о соответствии интеграции интересам России, а с другой – обидой на "неблагодарных" партнеров нашей страны по Содружеству, представлением о неэквивалентности обменов в СНГ и, в целом, о том, что на практике геополитические преимущества, получаемые Россией от пребывания в этом объединении, довольно эфемерны, а экономические последствия – удручающи.

Когда речь заходит о пожеланиях наших соотечественников, мотивирующие комплексы, порождающие установку на интеграцию, берут верх над разочарованием в практических результатах сотрудничества с партнерами по Содружеству. Когда же в фокусе внимания оказываются именно эти результаты – перевешивают разочарование и обида. Прагматические соображения о преимуществах, которые интеграция должна приносить России, на поверку оказываются (так, во всяком случае, представляется дело значительной части россиян) прекраснодушными мечтаниями: они опровергаются представлениями о потерях, которые на практике несет наша страна в экономической, геополитической и гуманитарной сферах из-за несбалансированности обменов в Содружестве. Абстрактно-коллективистские сентенции о пользе дружбы и кооперации утрачивают убедительность, когда "обнаруживается", что партнеры эгоистичны и своекорыстны, да и ностальгический комплекс в контексте подобных открытий оборачивается скорее фрустрацией, нежели мощным стимулом к укреплению интеграции. Подобные инверсии происходят в сознании очень многих россиян: только четверть респондентов, высказывающихся за укрепление СНГ, полагают, что Россия выиграла от участия в Содружестве, тогда как треть – убеждены, что она проиграла, а остальные не берутся оценивать результаты ее пребывания в этом объединении.

Но критерии, которыми руководствуются наши сограждане, оценивая потери и приобретения России от участия в СНГ, во многом определяются тем, какие надежды они возлагают на Содружество. Если человек надеется, что уровень интеграции в СНГ будет постепенно приближаться к характерному для унитарного государства, то естественно, что любые споры, любые противоречия между Россией и ее партнерами по Содружеству воспринимаются им примерно так же, как конфликты между центром и регионами внутри страны – с той немаловажной оговоркой, что его симпатии в данном случае практически наверняка оказываются на стороне "центра", а поведение "регионов" представляется ему граничащим с сепаратизмом. Ясно, что такая ситуация вызывает у него крайнее недовольство. Если же он воспринимает аббревиатуру "СНГ" буквально – видит в нем содружество независимых государств, – и полагает, что каждое из этих государств, при всей общности их исторического прошлого, должно руководствоваться прежде всего собственными интересами, то те же споры и противоречия между участниками Содружества представляются ему более или менее естественными, а "нелояльность" партнеров по отношению к России – заслуживающей по крайней мере более снисходительного отношения. Вместе с тем, действующие интеграционные механизмы при таком подходе могут восприниматься как самоценные, а не как эрзацы, замещающие собой отсутствующие институты общей государственности. Неудивительно, что во втором случае поводов для огорчений и негативных оценок функционирования Содружества оказывается гораздо меньше, чем в первом.

Таким образом, определенная эрозия установки на повышение уровня межгосударственной интеграции в СНГ – установки, органически связанной, повторим, с надеждами на полную или частичную реанимацию былой сверхдержавы, – влечет за собой снижение требований к сегодняшнему уровню интеграции. А это, в свою очередь, ведет к ослаблению недовольства положением дел в СНГ в целом и тем, как участие в Содружестве отражается на нашей стране. Поэтому сочетание двух внешне разнонаправленных тенденций – к снижению доли стремящихся к укреплению СНГ и доли полагающих, что Россия проиграла от участия в нем, – в действительности является совершенно естественным: фактически это две стороны одной медали.

Но почему эрозия установки на укрепление СНГ проявилась именно сейчас? Тут мы можем лишь строить предположения: данные исследования не дают сколько-нибудь определенного ответа, хотя, как мы увидим, и содержат некоторые "подсказки".

Вполне возможно, что череда политических потрясений в ряде стран Содружества (в Грузии, на Украине, в Киргизии), широко освещавшихся в российских СМИ, стимулировала определенный рост изоляционистских настроений в России. По крайней мере, на тех наших сограждан, кто ранее "голосовал" за укрепление СНГ, руководствуясь абстрактно-коллективистскими мотивами, эти события должны были произвести впечатление: в конце концов, когда у соседей со всех сторон начинаются шумные скандалы и потасовки, желание активно развивать добрососедские отношения с окружающими обычно несколько ослабевает.

Кроме того, и эти потрясения, и возникающие в последнее время осложнения в отношениях России с некоторыми странами СНГ должны были, по-видимому, заставить многих усомниться в том, что стратегия, направленная на укрепление СНГ, реалистична. Согласно данным опроса, треть россиян (32%) считают, что страны СНГ в последнее время отдаляются друг от друга, тогда как противоположное мнение – о том, что они сближаются, – разделяется вдвое реже (16%). По мнению 31% опрошенных, ситуация в этом отношении не меняется.

Довольно пессимистично наши сограждане оценивают и перспективы развития СНГ: 20% опрошенных вообще полагают, что в ближайшем будущем Содружество распадется, еще 20% – что оно сохранится, но количество его участников сократится. Лишь 21% респондентов заявили, что Содружество сохранится в нынешнем составе. Правда, среди участников опроса нашлись и отчаянные оптимисты, предсказывающие, что вскоре состав СНГ расширится (6%), но в целом, как видим, преобладают неблагоприятные для Содружества прогнозы (треть респондентов – 32% – затруднились оценить его перспективы).

Немаловажно и то, что лишь четверть опрошенных (25%) верят: "рано или поздно большинство стран СНГ объединятся в одно государство". Абсолютное большинство (53%) считают, что этого не случится никогда (Среди верящих в предстоящее некогда объединение 92% хотели бы, чтобы это случилось, среди не верящих - 54%.). Как мы уже неоднократно говорили, притягательность идеи укрепления Содружества для россиян во многом обусловлена тем, что это объединение воспринимается как инобытие Советского Союза. Соответственно, представление о возможности реанимации единой державы – пусть и в ином обличии, и в неопределенно далеком будущем – может придавать усилиям по укреплению СНГ глубинный, едва ли не сакральный смысл, побуждающий считать эти усилия оправданными даже в том случае, если в обозримой перспективе и их эффективность, и рентабельность с точки зрения сегодняшних интересов страны выглядят сомнительными. Но, как видим, большинство россиян в такую возможность уже не верят – следовательно, этого, наиболее мощного стимула поддерживать укрепление СНГ у них нет.

Интересно, что респонденты, полагающие, что большинству стран СНГ предстоит некогда объединиться в рамках одного государства, демонстрируют не слишком большой оптимизм в оценках ближайших перспектив Содружества – хотя их прогнозы и выглядят значительно менее мрачными, нежели предсказания тех, кто в возможность такого объединения не верит.

Каждый седьмой из числа верящих в грядущее объединение даже полагает, что СНГ в ближайшем будущем вообще распадется. Отсюда следует, что надежды на такое объединение не всегда увязаны с сегодняшними политическими реалиями – иногда это скорее вера в предопределение, чем представление о конечной цели реализуемого сейчас политического проекта. Это косвенно подтверждается и тем, что только 49% респондентов, верящих в объединение, считают построение хороших отношений со странами СНГ самой важной внешнеполитической целью нашей страны (33% заявляют, что есть цели и поважнее). Иначе говоря, по крайней мере половина россиян, считающих перспективу реинтеграции распавшейся в 1991 году державы реальной, определенно не рассматривают реализацию этой цели как актуальную сверхзадачу российского государства. Впрочем, и те, кто видит в выстраивании хороших отношений с партнерами по СНГ важнейшую цель нашей страны на международной арене, вовсе не обязательно имеют при этом в виду, что российские власти должны строить отношения с ними с прицелом на "собирание земель": ведь и среди респондентов, в возможность объединения не верящих, 32% признают построение отношений со странами СНГ приоритетной внешнеполитической целью России (50% – не согласны с этим).

Надо сказать, что расхождения во мнениях относительно того, какое место должно занимать выстраивание отношений с партнерами по СНГ в иерархии внешнеполитических задач России, не слишком ощутимо сказывается на суждениях россиян по поводу реальной политики нашей страны на постсоветском пространстве. Разумеется, считающие эту задачу приоритетной чаще других полагают, что Россия уделяет недостаточно внимания отношениям со странами СНГ, а полагающие, что у нее есть на международной арене задачи поважнее, – что она уделяет участницам Содружества избыточное внимание. Но, как явствует из приведенной ниже таблицы, различия не очень велики, и большинство сторонников каждой из этих точек зрения считают, что внимания этим отношениям уделяется "столько, сколько нужно".

Отметим, что, говоря о построении хороших отношений с партнерами по СНГ, респонденты, в большинстве своем, отнюдь не имеют в виду, что эти отношения должны строиться "на равных". Участникам опроса был задан следующий вопрос: "Одни считают, что Россия должна играть в СНГ ведущую роль. Другие считают, что в СНГ никто не должен играть ведущей роли, что отношения между Россией и остальными странами СНГ должны быть равными. Какая точка зрения Вам ближе – первая или вторая?" Формулировка вопроса, подчеркнем, вполне определенно дает понять, что под "ведущей ролью" здесь подразумевается не просто, скажем, роль инициатора и координатора интеграционных процессов, а именно верховенство России в Содружестве: не случайно альтернативная позиция содержит указание на равенство партнеров. Иначе говоря, выбирая первый вариант ответа, респондент недвусмысленно "голосует" за неравенство, за доминирование России в СНГ. И несмотря на то, что понятие "равенство" представляет собой довольно яркий семантический маркер, вызывающий определенно позитивные коннотации (а в российской политической культуре – в особенности), абсолютное большинство опрошенных – 53% – выбрали первый вариант ответа. Второй позиции участники опроса отдавали предпочтение почти вдвое реже (29%).

Однако показательно, что и сторонники доминирования России, и сторонники равенства почти одинаково оценивают как баланс потерь и преимуществ, полученных нашей страной от участия в СНГ (первые лишь чуть чаще, чем вторые, заявляют, что она проиграла от этого участия, – 35% и 31% соответственно), так и меру внимания, уделяемого Россией отношениям с партнерами по Содружеству. Правда, сторонники верховенства нашей страны в СНГ несколько чаще, чем их оппоненты, склонны рассматривать выстраивание этих отношений как приоритетную задачу для внешней политики России: среди первых эту точку зрения разделяют 42% (отвергают – 41%), среди вторых – 35% (отвергают – 47%). Но в целом очевидно, что расхождения во мнениях по этому принципиальному вопросу не оказывают сколько-нибудь существенного влияния на представления наших сограждан о реальной политике России на постсоветском пространстве.

Итак, опрос зафиксировал тенденции к ослаблению уверенности наших сограждан в том, что России следует добиваться укрепления СНГ, во-первых, и что она проигрывает от участия в Содружестве – во-вторых, сигнализирующие, как отмечено выше, об эрозии "ретроспективной" модели восприятия этого межгосударственного объединения. Чем бы ни были вызваны эти тенденции, они представляются весьма благоприятными.

"Ретроспективная" модель восприятия СНГ является мощным катализатором имперских амбиций и коммунальных претензий к соседям (причем грань между первыми и вторыми практически неразличима), она побуждает среднего россиянина ревниво озирать ближайшие окрестности, усматривая едва ли не в каждом шаге партнеров по Содружеству, несогласованном с Россией или в чем-то не соответствующем ее интересам, признаки измены. Эта модель порождает заведомо нереалистичные мечтания о такой интеграции, которая фактически означала бы воссоединение стран Содружества, и, соответственно, формирует заведомо неадекватные критерии оценки внешней политики России на постсоветском пространстве. А поскольку иллюзорность надежд на реанимацию былой державы более или менее очевидна для большинства россиян, "ретроспективный" подход к СНГ неизбежно оборачивается психологическим дискомфортом, если не фрустрацией – что само по себе не слишком полезно для национального сознания.

При этом доминирование "ретроспективной" модели восприятия СНГ в массовом сознании сужает "коридор возможностей" российской внешней политики. Оно побуждает отечественный политический истэблишмент, чуткий к общественным настроениям и, вместе с тем, не чуждый тех же предрассудков и фобий, которые преобладают среди рядовых граждан, уделять избыточное внимание ритуальной составляющей взаимоотношений с партнерами по СНГ и в то же время чрезвычайно эмоционально реагировать на любые осложнения в диалоге с ними. Не будет большим преувеличением сказать, что "ретроспективная" модель восприятия СНГ допускает только два режима взаимодействия с партнерами: несколько экзальтированное добрососедство, предполагающее полное взаимопонимание, предельную взаимную лояльность и предупредительность, несовместимую с "мелочными" счетами и "низким" практицизмом при решении экономических вопросов – с одной стороны, и склоку, взаимные обиды и претензии, обвинения в пренебрежении родственными узами, неблагодарности и склонности к изменам – с другой. Прагматическая, рациональная политика, основанная на согласовании интересов и поиске взаимовыгодных компромиссов (наиболее перспективная, кстати, не только с точки зрения национальных интересов России, но и с точки зрения обеспечения устойчивости интеграционных институтов) этой моделью не предусматривается. Соответственно, проведение такой политики сопряжено с немалыми сложностями – она не вписывается в логику ожиданий массового сознания.

А кроме всего прочего, следует иметь в виду, что "ретроспективная" модель восприятия СНГ способствует консервации легитимности советской государственности – через полтора десятилетия после распада Советского Союза. До тех пор, пока средний россиянин не просто испытывает ностальгию по советскому прошлому, но воспринимает Содружество как "инобытие" СССР, символизирующее – пусть и сугубо гипотетическую – возможность реанимации сверхдержавы, российская государственность не ощущается им как безальтернативная. Поэтому эрозия "ретроспективной" модели восприятия СНГ, способствуя делегитимации советской государственности, создает тем самым предпосылки окончательной легитимации государственности российской.