|
И. Климов
Тема внутреннего государственного займа сегодня не относится в России кчислу актуальных. Это означает, что отношение людей к данной проблеме строится на интуиции, определяется ассоциативным и интерпретативным рядом, возникающим при обсуждении тематической связки: мои доходы – накопления – государство.
Четверть опрошенных (25%) заявили, что у них есть некоторые сбережения. При этом несколько больше трети респондентов (37%) так или иначе стараются реализовать накопительную стратегию в отношении собственных доходов. Примерно две трети участников опроса (60%) сказали, что все деньги у них уходят на текущие нужды и отложить ничего не удается. С определенным оптимизмом смотрят в будущее лишь около 12% россиян: они предполагают, что в ближайший год их возможности накапливать и вкладывать свободные деньги возрастет. Существенно больше тех, кто не предполагает каких-либо принципиальных изменений (40%), и тех, кто ожидает ухудшения своего финансового положения (25%).
Если накопительные стратегии, судя по ответам респондентов, сегодня мало распространены, то еще меньше людей более или менее позитивно оценивают свой опыт сохранения сбережений: только 10% сказали, что они получили некоторую прибыль или хотя бы ничего не потеряли в результате вкладывания средств. Поэтому неудивительно, что только 16% участников массового опроса выразили желание приобрести государственные облигации. На деле между декларированным желанием и реальными поступками существует значительный разрыв, и готовность к каким-то практическим шагам относительно общей установки оказывается в три – четыре раза меньшей.
Впрочем, следует иметь в виду, что круг потенциальных покупателей государственных облигаций было бы опрометчиво ограничивать теми 16% респондентов, которые сразу продемонстрировали заинтересованность в их приобретении. Когда участников массового опроса спрашивают о том, какую доходность и какой срок погашения облигаций они сочли бы приемлемыми для себя, в такое обсуждение охотно включаются многие. И доля респондентов, продолжающих утверждать, что не приобрели бы облигации займа ни при каких условиях, сокращается до 36%. Следовательно, изначальный отказ от их покупки во многих случаях свидетельствует не столько о твердой позиции, сколько о первой, почти рефлекторной реакции потенциального покупателя на неожиданное и выглядящее сомнительным предложение. Реальное же поведение будет определяться контекстом, сущностные черты которого зависят от государства.
Отношение к государству как к главному социальному партнеру в значительной степени определяет отношение людей к его проектам и действиям. Соотношение доверяющих и недоверяющих государству среди участников опроса составило один к одному: 46% и 46%. Именно доверие/недоверие в значительной степени оказывает влияние на готовность людей участвовать в программе внутреннего государственного займа:
Вопрос: 'Одни склонны доверять нашему государству. Другие склонны не доверять нашему государству. А лично Вы доверяете или не доверяете нашему государству?'
|
|
Все |
О наличии сбережений... |
О приобретении облигаций |
О количестве вложения |
Возможности накапливать через год... |
|
есть |
нет |
з/о |
хотел(-а) бы |
не хотел(-а) бы |
з/о |
не будут вкладывать |
до 1000 руб. |
1001 – 5000 руб. |
свыше 5000 руб. |
возрастут |
...уменьшатся |
...не изменятся |
з/о |
|
Доли групп, % |
100 |
25 |
70 |
5 |
16 |
71 |
13 |
36 |
17 |
13 |
7 |
12 |
26 |
40 |
22 |
|
Доверяю |
46 |
55 |
43 |
31 |
66 |
39 |
56 |
40 |
47 |
59 |
49 |
53 |
44 |
48 |
38 |
|
Не доверяю |
46 |
37 |
49 |
50 |
28 |
53 |
29 |
50 |
44 |
33 |
45 |
41 |
49 |
45 |
48 |
|
Затрудняюсь ответить |
9 |
8 |
8 |
19 |
6 |
8 |
14 |
10 |
9 |
7 |
5 |
6 |
7 |
7 |
14 |
|
Из таблицы видно, что доверяющие государству – это в целом более благополучные, более адаптированные люди, они же в значительной степени более расположены к участию в проекте внутреннего займа. Вместе с тем, в каждой типологической группе, объединяющей 'отказников' ('нет сбережений', 'не хотят приобретать облигации займа', 'не будут вкладывать', 'возможности накапливать уменьшатся'), доверяющие государству составляют примерно 40%. Это означает, что доверие/недоверие государству является фактором, оказывающим заметное влияние на установки людей относительно совместных с этим социальным институтом финансовых проектов, но все же – не определяющим. Можно предположить, что свой 'вес' имеют и цели, ради которых люди производят накопления, а также выгодность и безопасность размещения свободных средств. Вместе с тем, вокруг сюжета внутреннего государственного займа возникает целый комплекс ассоциаций, тем и суждений, и их роль и влияние также представляются немаловажными, поскольку они образуют 'интерпретативную сеть', смысловую 'разметку' проблемы. И здесь есть резон обратиться к материалам дискуссионных фокус-групп.
В групповых обсуждениях темы внутреннего государственного займа возникали несколько интерпретативных комплексов. Первый – и безусловно лидирующий– это возможность или невозможность доверить государству то, с чем связаны сегодняшние самые болезненные переживания людей. Доверие или недоверие определяется, с одной стороны, представлениями о том, кто есть 'государство', с кем нужно вести дела, под чью ответственность будут выстраиваться взаимные договоренности и обязательства.
- 'Для нас государство – это чиновники или люди, которые работают в государственных структурах. Те же менты, чиновники, налоговые инспектора, судебные приставы. Непосредственно ты соприкасаешься с государством вроли как раз этих людей. Я, честно говоря, очень много пообщался с чиновниками, даже для своего возраста. В фильме «Гений» Абдулов говорит, что с этим государством в азартные игры играть невозможно, – обязательно обманет. Неважно, вывеска какая; банкам государственным нельзя доверять, этому государству нельзя доверять
' (ДФГ, Москва).
- 'Ваучер – вот это был государственный займ. Сказали, приватизирует вся страна, а приватизировали только отдельные ходорковские и там семь человек, которые у нас богаты. Это они все решают, они вместо государства. Это придумал Чубайс, этот ваучер. Чубайса научили за границей, он придумал в нашу страну и научил этого Ельцина: давайте проведем такой обман, и у нас все будет. Все побежали за ваучерами, все купили, давайте сюда денежки ваши...'
(ДФГ, Самара).
- 'Если это будут на развитие деньги... Но их ведь в карман положат всякие, кто сейчас у власти. Им только придумывать, как деньги качать, – хоть из нефти, хоть из газа, хоть из людей. Конечно, что-то обещают, но не дают. И хоть есть Путин, пусть ему верят, но есть и 'Миша два процента' – это Касьянов, взяток 2% с каждой сделки. А дальше – все остальные, они же решают, как и что делается'
(ДФГ, Новосибирск).
- 'Для того чтобы было доверие у народа, нужно, чтобы политика правительства была понятна. Греф – он же министр экономического развития России, у него должна быть масса информации о платежеспособности населения, он должен располагать этой информацией, оценивать ее и потом уже предлагать уважаемым россиянам, могут они платить 100% или не могут. Вот эта официальная информация о миллиардерах наших, которые заработали на нефти, на газе и так далее, да, за 10 лет. И что, все верят в то, что это нормально, что этому правительству можно доверять? Вешняков– глава избирательной комиссии – рассказывает, что у него квартира заполтора миллиона долларов куплена на зарплату. Это официально звучит. И наше правительство делает вид, что это нормально, что все в порядке. Как я могу этому правительству доверять?'
(ДФГ, Москва).
С другой стороны, на оценки и установки людей оказывают влияние их представления о практике исполнения разного рода обязательств государства в отношении своих граждан. Материалы дискуссий показывают, что у людей отсутствует партнерское прочтение взаимоотношений отдельного человека и государства как управленческой машины. По-видимому, отношения выстраиваются скорее как патерналистские: патрон волен что-то решать и заставлять делать, агражданин, член общества волен выполнять распоряжения более или менее исправно, а в том, что касается его privacy, или личной воли, инициативы, он сам стремится реализовать свое господство над государством, где ключевой инструмент – позиция 'доверять / не доверять'.
- 'Этот вопрос имеет нравственный аспект уже. На нашей памяти нас уже обворовали с самыми благими намерениями. Давали нам приватизационные чеки эти – кто-нибудь получает по ним проценты? Вот никто. Разделили уже имущество – мы же видим, кому досталось. У нас богатое государство, но оно, как бы, не в руках государства, а частное, как бы приватизированное'
(ДФГ, Новосибирск).
- 'Вы меня простите, в 98 году с чего все началось – с государственных краткосрочных облигаций. Банки покупали у государства облигации, государство обещало платить. В 98 году оно объявило дефолт, это государство. И через 4года государство думает, что оно еще раз сможет то же самое протащить. Я отказываюсь в этом участвовать'
(ДФГ, Москва).
- 'Всегда государственный займ был лазейкой, чтобы правильно поделить собственность. Когда зарплаты обирали при Сталине, мама в истерике билась дома – трое детей, а кормить нечем. Когда приватизацию делали – афера с ГКО. Так что поговорка есть – она не просто так появилась: сколько не воруй у государства, своего не вернуть'
(ДФГ, Самара).
- 'Бабушка рассказывала, как после войны заставляли на зарплату покупать, принудительно. Собирали их на послевоенное восстановление народного хозяйства. А если учесть, что народное хозяйство восстанавливали заключенные в результате репрессий, то нетрудно понять, куда девались деньги. Бабушка говорила, что когда-то по ним можно будет получить, ну и что, когда? И я что, сейчас я буду государству давать на 40 лет?'
(ДФГ, Новосибирск).
Вторая тема, возникшая в ходе дискуссий, касалась проблемы добровольности или принудительности внутреннего государственного займа. Обсуждение строилось вокруг трех интерпретаций: займы бывают принудительными (как при Сталине), проводятся обманом (как в недавней российской истории) или же добровольными (людьми могут двигать те или иные патриотические чувства, осознание общей необходимости и общей пользы). (Примечательно, что тема 'выгодности' возникала после того, как модератор дискуссии заводил разговор опроцентах, о сроках и гарантиях вложений. Но об этом – чуть ниже).
- 'Государство в очередной раз может обмануть нас – оно нас обмануло несколько раз, они у нас уже взяли все сбережения, и мы остались ни с чем. Да и Сбербанк пользуется, безнаказанно пользуется тем, что он творит, потому что он у нас один-единственный, которому доверяем по своей простоте и наивности. А он нас дурит, как хочет, а этот, который будет у нас пенсионный фонд, точно так же накопят деньги – и точно так же они нас надуют. Насчет гарантий – государство все это видит, так же как эти «МММ» и прочие – они смотрели, как нас обманывают. А сейчас же государство не может соблюдать законы или не хочет, потому что против себя тогда бы пришлось их соблюдать...'
(ДФГ, Самара).
- 'Даже не представляю таких условий, чтобы дать взаймы денег государству. Только по принуждению. Как бабушка рассказывала: вынуждали покупать облигации, на всю зарплату порой. И потом бабушка мне говорила: «Вот, внучка, когда будет погашение этих облигаций, ты получишь». Я и получала, когда бабушка уже умерла. Через большой-большой срок эти деньги просто обесценились совершенно'
(ДФГ, Новосибирск).
- '
Юра: Раньше были какие-то рычаги давления. А сейчас чем они меня могут напугать? Только тюрьмой – и все. Я и тюрьмы не боюсь. Раньше если тебя выгнали из партии, ты был никто вообще, из комсомола – очень крупные неприятности. А сейчас чем? Из квартиры они меня не выкинут. Единственное – только на жалость бить: вот последние танки разваливаются, давайте покупать новые.
Наташа: Это ваше поколение. Вот очень плохо, что молодые поколения уже не так думают, очень жаль. После войны, допустим, там нация была, там боль сплотила людей. Там проблемы были большие социальные, но люди были сплоченные. У них был патриотизм – они выиграли войну. И когда Сталин обратился: «Помогите восстановить хозяйство», – я так понимаю, бедные, но отдавали копейки. А мы что? Ну что мы? И я все это сегодня понимаю. Вот, например, я обнищала по этой жизни, просто обнищала, и я им буду сейчас копейки свои давать? Да ни за что...
Света: Нет, мы только возмущаемся. Да, мы такие подозрительные, все мы будем возмущаться, долго и нудно говорить всем, что это такое, что мы никогда, ни за что, – и все отдадим, все заплатим, и все будет замечательно' (ДФГ, Москва).
Третий комплекс рассуждений касался условий государственного займа. Комплекс требований респондентов сводился к следующим.
- Процентная ставка должна компенсировать инфляцию, чтобы вложенные деньги не обесценивались.
- 'Многие пенсионеры пользуются, они туда определенную сумму денег – и уних в договоре со Сбербанком написано, что, допустим, вклад какой-то срочный, какой-то на три месяца, очень высокая процентная ставка; по истечении этих трех месяцев они снимают, можно сказать, неплохие деньги. Правительству что мешает точно так же делать? Не надо обещать, допустим, к примеру, 50% годовых, а вы пообещайте 12 или 15% ежемесячно, понимаете?'
(ДФГ, Самара).
- Долгосрочные обязательства кажутся малопривлекательными из-за того, что нет уверенности в неизменности намерений государства, в четком соблюдении условий займа.
- 'Никто не будет так делать, что отдал деньги – и потом сразу забрал. Но надо, чтобы было доверие. Если они будут знать, что в любой момент я могу пойти и забрать эти деньги обратно, т.е. отдать облигацию и забрать свои деньги, потому что мало ли что у меня случится... Слухи об очередном дефолте в 2003 году – это хоть и слухи, но серьезно. Что мне потом, через 20 лет, кого искать, с кого требовать? Не дефолт – так революция или еще чего. Скажут: а мы у вас не брали в долг, ищите тех, кто брал, – и все...'
(ДФГ, Москва).
- Необходима полная информация о том, куда, на какие цели пойдут собранные средства и действительно ли эти инвестиции окупятся, а не будут брошены на 'латание социальных дыр' или же просто разворованы.
- 'Почему раньше занимали деньги? Потому что плохо оборонные заводы работали. Ну, работали на войну, надо было перестраиваться, почему и облигации сделали. Народное хозяйство надо было поднимать, заводы, в бараках люди жили – вот на что деньги шли. А сейчас зачем государству занимать унаселения? Если бы все было государственное, не надо было бы государству у населения денег просить. А сейчас либо разворуют, либо пустят на зарплаты, на льготы – из одного кармана в другой переложить все равно что'
(ДФГ, Новосибирск).
- Нужна строгая, полная и доступная отчетность о ходе программы займа, последующих инвестиций и степени доходности облигаций.
- 'Чтобы было доверие и спокойствие, надо, чтоб полная информация <была>. Гарантии, например, что индексация идет по плану, ситуация встране может взлетать, падать, процентная ставка чтобы тоже менялась в зависимости от уровня жизни. Если инфляция, так вместо 3% извольте платить мне 20, понимаете? Понимаете, Сбербанк может наобещать много или, допустим, пенсионный фонд, а если нет законов, я пойду требовать через... А суд скажет: «Извините, у нас нет закона», в таком случае люди никогда деньги не понесут, здесь экономический интерес должен быть, я должен понимать, в какие программы, в какую промышленность это идет и оценить, смогут ли они распорядиться деньгами. То есть я хочу знать: кто работает, что делает и какое состояние всего этого'
(ДФГ, Самара).
Подводя краткий итог, можно сказать, что готовность россиян участвовать впрограмме внутреннего займа находится на довольно низком уровне. Тема финансовых отношений с государством оказывается очень болезненной даже длятех категорий граждан, которые сумели более или менее адаптироваться ксегодняшней жизни. В этом отношении показательна и совокупная позиция региональных экспертов: они гораздо более скептически настроены и в отношении обязательности государства, и в отношении его способности распорядиться займом. Они существенно реже выражают готовность участвовать в программе внутренних заимствований. Вместе с тем, в своих интервью эксперты часто говорили (и это по праву можно считать 'общим местом' их рассуждений), что внутренний займ полезнее и выгоднее для страны, чем увеличение внешнего долга. Они объясняют это, во-первых, тем, что 'мертвые' сбережения будут работать внутри России, что появятся средства на развитие производства, что это не грозит банкротством страны и менее тяжело для расчета по обязательствам и процентным ставкам. Но, повторим, общее их настроение – скептическое: они отмечают, что граждане не уверены в улучшении своего материального благополучия, не доверяют государству и не верят в его волю и возможность выполнять принятые обязательства. Да и сама власть не демонстрирует примеров рачительного и патриотического поведения.
- 'При всех тех плюсах, что я назвал от внутреннего займа по сравнению, чтоб идти на поклон ко Всемирному банку, Лондонскому или Парижскому клубу, но вот весь опыт последнего десятилетия, да и много было такого и при советской власти, да и революцию вспомните... В общем, история наша убеждает нас, что государство с легкостью отказывается от своих обязательств, и одновременно оно не принимает на себя ответственности заэтот отказ. Что я имею в виду: произошел дефолт – для людей удар, а политикам – ничего, это, мол, все обстоятельства так сложились. Царское правительство занимало у Франции, потом – революция. Теперь почти через сто лет расплачиваемся мы, да и то сущими крохами. Это раз. И второе. Весьма актуален вопрос – а кому мы будем отдавать деньги? Ведь ими распоряжаться будут какие-то чиновники – что это за чиновники? У нас же как привыкли думать: что охраняешь, то и имеешь. И мне кажется, что люди будут воспринимать эту идею как еще одну придумку власти, как бы выцыганить деньги'
(эксперт, Санкт-Петербург).
|