|
Мнения наших соотечественников о США в некоторой степени зависят, естественно, от того, как они оценивают сегодняшнее состояние российско-американских отношений. В последнее время эти отношения, как известно, далеки от гармонии, и сейчас доля респондентов, считающих США 'дружественным по отношению к России государством', составляет 32%, тогда как противоположной точки зрения придерживаются 53% опрошенных. Отметим, что, несмотря на ощутимый перевес последних, эти данные все же скорее опровергают, чем подтверждают расхожее мнение о доминировании антиамериканских настроений в России, – если каждый третий российский гражданин видит в США 'дружественное' государство, то говорить о возрождении атмосферы 'холодной войны', по крайней мере, преждевременно.
Косвенно об этом свидетельствует и тот факт, что 53% респондентов ответили на открытый вопрос о том, что им 'нравится в Америке и американцах', тогда как на вопрос о том, что им 'не нравится в Америке и американцах' ответили 44% опрошенных. Разумеется, это не означает, что россияне относятся к США скорее позитивно, чем негативно, – открытые вопросы вообще не позволяют делать подобные умозаключения, – но все же показательно, что добрые слова об этой стране (а чаще – о ее обитателях) находятся у наших сограждан чаще, чем слова осуждения. Причем стоит обратить внимание на то, что зависимость между оценкой состояния российско-американских отношений респондентами, с одной стороны, и долей даваемых ими содержательных ответов на эти вопросы – с другой, обнаруживается вполне отчетливо: среди тех, кто считает США 'дружественным' государством, 62% опрошенных 'нашли' ответы на вопрос о том, что им нравится в Америке и американцах, а среди тех, кто считает эту страну 'недружественной', – только 52%; в то же время на вопрос о том, что в ней не нравится, ответили 42% первых и 53% вторых.
Влияние представлений респондентов о характере российско-американских отношений на их суждения о США сказывается и в том, как они отвечают на открытый вопрос: 'Что в первую очередь приходит Вам в голову, когда Вы слышите слова 'Соединенные Штаты Америки'?' Только 4% опрошенных, считающих США 'дружественной' России страной, говорят здесь об агрессивности американской внешней политики, о вмешательстве в дела других государств, о соперничестве с Россией; среди тех, кто видят в США 'недружественное' государство, об этом заявляют 14% респондентов. Кроме того, среди первых лишь 4% респондентов, отвечая на этот вопрос, заявляют о своей неприязни или ненависти к Америке, а среди вторых – 13%. Вместе с тем, первым при упоминании США гораздо чаще вспоминается то обстоятельство, что речь идет о стране с высокоразвитой экономикой и высоким уровнем жизни населения, чем вторым (соответственно, 32% и 22%).
Однако было бы большим преувеличением считать, что представления российских граждан об Америке и американцах в решающей степени определяются тем, как они интерпретируют состояние российско-американских отношений. Влияние этого фактора особенно заметно тогда, когда респондентов спрашивают о первых, спонтанных ассоциациях, вызываемых у них упоминанием о США. Когда же опрошенным предлагают ответить на вопросы о том, что им нравится и что не нравится в этой стране, воздействие данного фактора на их суждения оказывается гораздо менее ощутимым.
Очевидно, это свидетельствует о том, что США воспринимаются респондентами отнюдь не только как контрагент – партнер или противник – нашей страны на международной арене. Российские граждане осведомлены (или полагают, что осведомлены) о самых различных аспектах жизни американского общества, и вполне способны, говоря о нем, абстрагироваться от внешнеполитической проблематики. Однако это не означает, что при этом они 'забывают' о российском обществе и высказываются как бесстрастные наблюдатели; напротив, они постоянно сопоставляют американские реалии с отечественными. В ряде случаев такие сопоставления содержатся непосредственно в высказываниях респондентов о том, что им нравится и что не нравится в американском обществе. Среди ответов на первый вопрос попадаются, например, такие:
- 'американцы работают лучше нас';
- 'безработные живут лучше, чем наши работающие';
- 'больше прав у людей';
- 'рыночная экономика, законы лучше';
- 'более уверенные в себе';
- 'там меньше коррупции, строгие законы';
- 'живут в свое удовольствие, не то, что мы';
- 'трудолюбивые, все у них не так, как у нас';
- 'они более свободны';
- 'нет убогости российской';
- 'так бы нам жить, или приблизительно так'.
Но и в тех случаях, когда прямые сопоставления отсутствуют, очень часто можно с полной уверенностью утверждать, что респондент, положительно отзываясь о том или ином аспекте американской жизни, фактически сравнивает США с Россией. Приведем несколько типичных высказываний – Россия здесь не упоминается, но, безусловно, незримо присутствует:
- 'сумели организовать государство, что оно работает на народ';
- 'у них в паспортах национальность не указана';
- 'сильные и действующие законы';
- 'люди пенсионного возраста живут достойно, по-человечески';
- 'умение жить по правилам';
- 'свобода, люди умеют защищать свои права';
- 'уверенность в завтра'.
Отвечая на вопрос о том, что им не нравится в Америке и американцах, опрошенные тоже регулярно явно или неявно сравнивают американское общество с российским:
- 'тоже есть нищета и нищие';
- 'бесятся с жиру';
- 'больше наркоманов';
- 'больше разврата';
- 'говорят, что они тупее нас';
- 'не пойдешь к соседу и не попросишь ничего';
- 'не похожи на нас, и юмор у них тупой';
- 'болеют СПИДом больше, чем у нас'
и т.д.
Следует отметить, что отношение российских граждан к американскому обществу отличается удивительной противоречивостью: одни и те же черты этого общества могут одновременно оцениваться одним и тем же человеком и чрезвычайно позитивно, и чрезвычайно негативно. Показательны в этом отношении следующие эпизоды, имевшие место на фокус-группах.
В Москве модератор просит участницу дискуссии сказать, что, по ее мнению, в Америке 'самое лучшее':
'Самое лучшее там, конечно..., – задумывается респондентка и 'перебивает' себя. – Начну с самого худшего. Там, наверно, каждый думает о себе – это самое худшее, конечно'.
Следует короткий обмен репликами по поводу того, хорошо это или плохо; респондентка остается при своем мнении и заявляет:
- 'Там живет каждый по себе'.
'А что самое лучшее?' – продолжает допытываться у нее модератор и получает ответ:
- 'А, наверно, это даже и самое лучшее тоже'.
Аналогичный эпизод происходит и на фокус-группе в Новосибирске. Отвечая на вопрос модератора о том, что 'в Америке самое лучшее', участник дискуссии, 20-летний студент, уверенно заявляет:
И он же буквально несколько секунд спустя отвечает на следующий вопрос – о том, что в Америке 'самое плохое':
Подобная амбивалентность обусловлена, вероятно, тем, что респонденты, уверенно идентифицируя те или иные черты американского общества – индивидуализм, меркантильность и т.д. – как 'чужие' (обоснованно или нет – другой вопрос), в действительности затрудняются однозначно оценить их. Участница московской фокус-группы, похоже, по ходу дела переосмысливает стереотип, согласно которому индивидуализм есть безусловный порок, и приходит к выводу о том, что это совсем неплохо, когда каждый человек 'думает о себе'. Но, разумеется, нет веских оснований полагать, что отныне она отказывается от коллективистской установки, продемонстрированной в начале описанного выше эпизода. Отношение второго респондента, новосибирского студента, к деньгам, надо полагать, изначально противоречиво: он в полном соответствии с традиционными для российского общества установками осуждает 'жажду наживы', но явно не готов считать сам объект этой жажды символом и средоточием зла.
Подобные противоречия присущи, несомненно, очень многим респондентам. Поэтому, присматриваясь к их ответам на открытые вопросы о том, что нравится и что не нравится им в Америке и американцах, следует иметь в виду, что в ряде случаев одни и те же черты американского общества могут оцениваться одними и теми же людьми как позитивно, так и негативно. К числу позитивных качеств американцев многие респонденты относят, например, раскрепощенность, 'незакомлексованность', а к числу негативных – развязность, бесцеремонность; их, вроде бы, восхищает практицизм, деловая хватка американцев, и, вместе с тем, раздражает их жадность, склонность к стяжательству и потребительству. Похоже, в каждом из этих случаев (а таких примеров можно привести немало) речь идет об одних и тех же особенностях американского менталитета, и вполне вероятно, что взаимоисключающие оценки им 'выставляют' одни и те же респонденты. Во всяком случае, нельзя определенно утверждать, что, причисляя то или иное свойство 'среднего американца' к позитивным качествам, респондент действительно убежден в том, что оно заслуживает высокой оценки.
Можно предположить, что достаточно часто респонденты рассуждают примерно так, как участник московской фокус-группы Максим:
- '
Модератор: У него (у среднего американца) есть мечты?
Юра: Выплатить все налоги.
Максим: Это у него единственное, первое место – выплатить налоги.
Катя: Карьера.
Максим: После налогов – сразу карьера, да.
Модератор: А дети?
Катя: А дети чтобы учились.
Максим: А дети – на это откладываются деньги'.
Здесь вполне ощутимо раздражение, которое вызывают у респондента чрезвычайно 'правильные', все наперед просчитывающие янки. И вместе с тем – нечто вроде согласия с тем, что такая система приоритетов, самому Максиму чуждая, имеет право на существование и в чем-то является более 'верной', нежели его собственная. Чуть позже, отвечая на вопрос модератора о том, чем американцы отличаются от россиян, Максим 'открытым текстом' подтверждает это:
- 'Они очень правильные такие. В какой-то мере меня это раздражает, но опять же я знаю, что это, наверно, все-таки хорошо... Все-таки ихняя правильность – это ихняя норма жизни'
(ДФГ, Москва).
Приведем еще одно высказывание участника фокус-группы – на этот раз из Самары:
- 'Вот так, как мы отдыхаем, они не умеют. Чтобы налепили пельменей, поставили бутылку, всей лестничной площадкой собрались, хорошо посидели – там этого не могут... У них доход в десятки раз больше, чем у нас, но они им не пользуются. Может быть, ограниченность в мозгах'.
Вполне вероятно, что оба эти респондента, отвечая на открытый вопрос о том, что им нравится в американцах, акцентировали бы внимание на деловых качествах, практицизме, организованности янки. Но ни тот, ни другой явно не склонны считать эти качества достоинствами для россиян вообще и для себя лично. Поэтому, рассматривая ответы респондентов на этот открытый вопрос, следует помнить, что во многих случаях они руководствуются принципом 'что русскому здорово, то немцу – смерть'. Отмечая те или иные положительные черты американцев, опрошенные часто просто констатируют наличие этих качеств, предполагая, что они так или иначе способствуют обеспечению благополучия и душевного комфорта 'среднего американца', и в этом – но только в этом – смысле являются позитивными, однако ни в коей мере не утверждают, что хотели бы видеть их у наших соотечественников.
Тем не менее, распределение ответов на открытые вопросы о том, что нравится и что не нравится респондентам в Америке и американцах, достаточно информативно.
Следует, прежде всего, обратить внимание на то, что, говоря о негативных качествах Америки, респонденты довольно часто акцентируют внимание на действиях страны на международной арене. Так, 11% всех ответов – т.е. четверть всех содержательных высказываний – прямо посвящены осуждению агрессивной, экспансионистской политики США. Но в действительности, кажется, недовольство этой политикой выражают и многие из тех, кто, вроде бы, оценивает не государство, а его граждан. Когда, например, респонденты говорят о том, что их не устраивает 'беспардонность', 'спесь', 'снобизм', 'зазнайство', 'хамство', 'гордыня', 'наглость', 'бесцеремонность' американцев (а подобных высказываний чрезвычайно много), то невозможно с уверенностью сказать, что именно они имеют в виду, – свойства национального менталитета, проявляющиеся в отношениях 'рядовых' американцев друг к другу, или стиль внешнеполитической активности США. При 'сплошном' чтении всего массива ответов на данный вопрос складывается достаточно отчетливое впечатление – во многих, если не в большинстве подобных случаев имеется в виду скорее второе, чем первое.
Поясним, речь тут ни в коей мере не идет о погрешностях, допущенных при систематизации ответов, – однозначно интерпретировать смысл высказывания респондента, заявившего, например, что ему не нравится 'наглость' или 'заносчивость' американцев, невозможно в принципе; такова специфика открытого вопроса как исследовательского инструмента. Но если в ряде ответов эти понятия соседствуют с упоминаниями о действиях США на международной арене, то естественно предположить, что и там, где такие упоминания отсутствуют, существует значительная вероятность того, что респондент в действительности имел в виду не столько манеру поведения 'среднего американца' в общении с соотечественниками или иностранцами, сколько интонации, характерные для американской дипломатии.
Любопытно, что если в ответах на вопрос о том, что респондентам не нравится, тема взаимодействия США с внешним миром затрагивается – либо, как можно предположить, подразумевается – весьма часто, то в ответах на вопрос о том, что им нравится, это происходит крайне редко. Кроме того, если в первом случае опрошенные явно не очень склонны разграничивать государство и его граждан, то во втором это разграничение видно вполне отчетливо. Иначе говоря, действия США на мировой арене оцениваются респондентами почти исключительно негативно, и ответственность за эти действия явно или неявно возлагается на американский народ: дело выглядит таким образом, что экспансионизм, напористость, склонность вмешиваться во внутренние дела других стран, поучать всех и, в конечном итоге, брать на себя функции 'мирового жандарма' и 'морального' арбитра, в которых респонденты обвиняют Вашингтон, как бы 'произрастают' из особенностей национального менталитета.
Вместе с тем, достоинства Америки, которые отмечают опрошенные, обращены практически исключительно 'вовнутрь' и проявляются в том, как американцы обустроили свою страну. Причем практически две трети высказываний на тему о том, что нравится респондентам, касаются тех или иных черт американского национального характера и культуры – прежде всего, культуры быта.
При этом на первый взгляд кажется несколько странным, что сравнительно невелика доля респондентов, говорящих о высоком уровне благосостояния и социальной защищенности американцев. Эти сюжеты затрагиваются примерно в каждом пятом содержательном высказывании – если учесть, сколь часто респонденты, отвечая на вопросы о своих повседневных заботах, говорят о социально-экономических проблемах, сколь низким они считают свой уровень жизни, то можно было бы, кажется, ожидать, что при обсуждении достоинств Америки данная тема окажется доминирующей.
По-видимому, этого не происходит потому, что многие респонденты более или менее сознательно избегают данного сюжета – частично потому, что сравнение оказывается чересчур травмирующим, болезненным, частично потому, что считают неприличным или недостойным завидовать американскому благополучию. Разумеется, по распределению ответов на открытые вопросы обнаружить эти мотивы невозможно. Но некоторые эпизоды групповых дискуссий дают основания для таких предположений.
Показателен, например, такой обмен репликами:
- ' – У меня в свое время внучка туда летала. Она была там всего 2 недели, и
она приехала оттуда – она была в депрессии. Она говорит: бабушка, ты не представляешь, в какой помойке мы живем.
– И все так говорят, кто оттуда, поэтому я бы ни за что туда бы не уехала, потому что я бы не могла возвратиться оттуда, я бы покончила с собой здесь, приехав сюда' (ДФГ, Москва).
На другой фокус-группе происходит такой диалог:
- '
Модератор: А что, в вашем понимании, такое – средний американец?
Геннадий: Это почти что наш олигарх.
Татьяна: Две машины, хороший дом, перспективная работа' (ДФГ, Самара).
То есть здесь (на других групповых дискуссиях – то же самое) 'средний американец' определяется скорее не как носитель определенных ценностей, не через описание особенностей его характера или мироощущения (как это чаще всего происходит в ответах на вопрос о том, что нравится в Америке и американцах), а как весьма обеспеченный, благополучный человек. Респонденты прекрасно осведомлены об этом благополучии и даже склонны иногда несколько преувеличивать его, но, видимо, зачастую 'стесняются' упоминать о нем, когда речь идет о том, что им особенно нравится. Более того, они иногда подчеркнуто демонстрируют безразличие к достижениям американцев на ниве повышения благосостояния.
В высшей степени любопытны, в этом отношении, ответы участников фокус-группы на вопрос о том, хотели ли бы они поехать в Америку и что бы им хотелось посмотреть.
- 'Не хочу, потому что я живу беднее'.
- 'Я бы хотел поехать в Америку, и в первую очередь я бы посетил рабочий люд. Как живут, где работают, какие у них условия труда, сколько часов рабочий день, а то, что они ездят на джипах, – меня это не интересует'.
- 'Я бы тоже хотела съездить, узнать, сравнить как плохо мы живем. А то не знаем и не ездим'.
- 'Интересно посмотреть, как живут они, есть какие-то тонкости, которые каждому интересно отдельно. Не сколько стоит проезд в метро или гамбургер, а просто как люди живут'.
- 'Я хотел бы посмотреть чисто природу Америки, Большой Каньон, про который столько читал. Ну и поля и реки. А в городах абсолютно все равно. Истории у них немного, поэтому с исторической точки зрения там ничего интересного. А унитазы смотреть – какого качества... ну и Бог с ними, пусть живут'
(ДФГ, Самара).
Подчеркнутые нами фразы весьма симптоматичны. Участники дискуссии стремятся во что бы то ни стало избежать подозрения в том, что их может заинтересовать американский уровень жизни. Не нужно быть профессиональным психоаналитиком, чтобы увидеть в этом попытку замаскировать болезненный, но воспринимаемый как постыдный интерес к данному аспекту жизни американцев. При этом одна респондентка сознательно стремится избежать психологической травмы от соприкосновения с американским благосостоянием, а другая демонстрирует поистине садомазохистское стремление эту травму получить: поехать в США для того, чтобы 'узнать, как плохо мы живем'.
Надо сказать, что участники дискуссий почти единодушно подчеркивают: высокий уровень жизни американцев обусловлен тем, что они много и хорошо работают. Причем они явно склонны считать американскую экономическую систему не только эффективной, но и справедливой. Лишь одна из респонденток, отвечая на вопрос о том, что в Америке 'самое плохое', заявила:
- '
Анна: Если судить по 'Хижине дяди Тома', то эксплуатация человека – вот самое худшее, а это унижает людей.
Модератор: Анна, а с тех времен ничего не изменилось?
Анна: Ничего. Только сейчас начали показывать, что там этого нет' (ДФГ, Самара).
Но эту точку зрения решительно оспорили прочие участники диалога.
По-видимому, когда респонденты, отвечая на открытый вопрос, чрезвычайно высоко оценивают работоспособность американцев, их отношение к труду, уверенность в себе и т.д., в этих ответах подспудно присутствует признание заслуженности, справедливости их благосостояния. И, возможно, раздражение по поводу беспредельного меркантилизма и бездуховности американцев является оборотной стороной этого: негативно оценивая данные качества, респонденты дают себе относительно лестный ответ на вопрос о том, почему столь ощутим контраст в уровне жизни между США и Россией.
Отвечая на вопрос модератора о том, 'чем мы от них отличаемся', участник фокус-группы заявляет:
- 'В Америку приехали все с одной целью – хорошо заработать, и все'.
И тут же добавляет:
- 'Может, они духовно, наверняка, ниже... Вот им показать балет'
(ДФГ, Самара).
Впрочем, согревающее ощущение интеллектуального и культурного превосходства перед 'тупыми', 'ограниченными' американцами во многом объясняется и другим обстоятельством: едва ли не основным источником информации о современной Америке для большинства респондентов, судя по многим высказываниям участников фокус-групп, является массовое американское кино. |