|
Документ опубликован на сайте www.fom.ru
Популярность премьера В. В. Путина, в краткий срок сумевшего обогнать уверенного в своей недосягаемости Е.М. Примакова, принято объяснять то ли пропагандными манипуляциями, то ли эффектом победоносной пока что чеченской кампании (в этом случае - со злорадным «Подождем, что будет, когда пойдут гробы», - т.е. с большой заинтересованностью в гробах), то ли даже глобальным чекистским заговором, таинственно объединяющим и Путина, и Примакова. Иначе говоря, весь упор делается на хитрую деятельность тех, кто эти рейтинги производит, осуществляя предложение на политическом рынке.http://bd.fom.ru/report/cat/pow_gov/government_putin/ifp00477 Рейтинг отчаяния и рейтинг надежды 11.06.2000 [информация] [ ] Между тем никакие маркетинговые ухищрения не могут вызвать столь стремительных взлетов, если нет другой необходимой составляющей - ажиотажного спроса на тот или иной политический товар. Говоря нормальным языком, доколе в людях не вызреет некоторое насущное и всеобщее чаяние, никакими интригами, "ужимками и прыжками" невозможно добиться взрыва народной любви (обоснованной или необоснованной - это уже другой вопрос). Е.М. Примаков в свое время ее добился: граждане, невыносимо уставшие от воровства и всеобщего бардака, материализовали свою тягу к элементарному порядку в запредельные цифры примаковских рейтингов. Герой рейтингов был очень доволен и построил на этом всю свою нынешнюю политическую стратегию. Ни ему, ни кому-либо другому не приходило в голову, какой болью и отчаянием дались эти рейтинги гражданам. Люди и хотели, и хотят порядка, но, высказывая такое желание, они имеют в виду ценности общественного благоустройства: чистоту, честность, добросовестность, правозаконность и уютность. Они алчут осмысленной предсказуемости общественного бытия - неудобства от двоемысленной жизни то понятиям в конце концов делаются невыносимыми. Академик же в качестве идеала порядка предлагал им в конце концов даже и открытым текстом - некоторый брежневско-андроповский синтез, настаивая на том, что это в его лице и есть единственная антитеза проклятому сегодняшнему бардаку. Кто жил тогда, может вспомнить, как много в той советской жизни было чистоты, честности, добросовестности и правозаконности. «Тащи с завода каждый гвоздь, ты здесь хозяин, а не гость», «Если пьянка мешает работе, то ну ее на хрен, эту работу», «Все во имя человека, все для блага человека - и чукча видел того человека», парткомы, «Ленинский университет миллионов», стукачи и овощебазы - все это не гайдарочубайсы придумали, и все это недостаточно вяжется с мысленным образом общестенного благоустройства. Есть, конечно, люди, откровенно предпочитающие именно то устройство жизни, но эти сознательные и убежденные сторонники данной альтернативы укрепились в своих убеждениях самое позднее в 1992- 1993 гг., а большинство - еще раньше. Их число явно не дотягивало до цифр поддержки Е.М. Примакова, из чего следует сделать вывод, что большинство его сторонников возлюбило его не от приязни к олицетворяемой им общественной модели, но от запредельного отчаяния, вызванного размахом сегодняшнего неблагоустройства. Отчаяния, при котором ради избавления от беспорядка люди готовы на все. В том числе и на то, чтобы согласиться с альтернативой «либо казарма, либо бордель, а третьего не дано» - и выбрать казарму. "Хочь гирше, та инше". Гонимый отчаянием человек готов кинуться в омут не потому, что в омуте так хорошо, а потому, что ему сейчас уж очень нехорошо. Но если в силу каких-то спасительных обстоятельств сразу кинуться в омут не получилось, возникает опамятование и попытка понять, точно ли свобода есть абсолютный синоним отвергаемого беспорядка и точно ли новый триумф граждан начальников есть столь же абсолютный синоним чаемого порядка - а третьего не дано. Тогда любой намек на то, что искомое третье в принципе возможно, будет воспринят как долгожданная благая весть, ибо на самом-то деле кидаться из огня да в полымя не очень хочется, а хочется совсем другого - мирно кормиться трудами рук своих и молиться Богу по своей вере. Хочется честного труда в свободной стране, а вовсе не чего-то там с человеческим лицом - тем более, что как раз это человеческое лицо (гоголевское свиное рыло тож) никуда особенно и не исчезало. Таково было общественное чаяние, и хотя бы в некоторой степени В. В. Путин его удовлетворил. Граждане увидели в нем твердого государственного мужа, который, желая восстановить силу государственного порядка, демонстрирует к тому волю и способность - и притом ни слова о чем-то с человеческим лицом и никаких поползновений к ограничению гражданской свободы. А увидели потому, что премьер всего лишь намекнул на то, что свобода и порядок не обязаны находиться в непримиримом конфликте, что возможна нормальная жизнь свободных граждан в дееспособном российском государстве. После примаковского «и не надейтесь» глоток надежды (всего лишь надежды, ибо "хвали день к вечеру", а общественное служение Путина только-только на восходе) отозвался фантастическим взлетом рейтинга. Если бы не один человек, но серьезная политическая сила могла бы ассоциировать себя с сильной и свободной Россией, мы и взаправду могли бы жить в такой России. |
| ||
|
|
|