|
После освобождения заложников из здания Театрального центра на Дубровке в СМИ много говорилось о том, что это событие изменит Россию. Не только власти, но и население, рядовые граждане должны будут переосмыслить общую ситуацию в стране – понять, наконец, что война идет не только на Северном Кавказе, но и по всей стране. Нужно будет изменить правила собственной жизни: стать более бдительными, социально активными и сплоченными. Действительно ли происходит не только переосмысление людьми ситуации в стране, но и намечаются перемены в повседневном жизненном укладе, правилах жизни? Над этим размышляют эксперты и рядовые граждане, участвовавшие в опросах Фонда 'Общественное мнение'.
Большинство россиян – почти 64% – согласились с мнением, что террористический акт в Москве означает, что война вышла за пределы Чечни и теперь идет по всей территории России. Примерно втрое меньше (23%) тех, кто отвергает эту точку зрения, считая теракт в Москве локальным событием. Мнения экспертов распределились почти так же: около двух третей придерживаются первой позиции, и около одной трети – второй.
Далее респондентов попросили согласиться или не согласиться с мнением, что после теракта жизнь в России изменится, не будет такой, как прежде. Здесь, как это ни парадоксально, соотношение оказалось обратным: только 19% наших сограждан полагают, что жизнь в стране изменится. Большинство же – 59% – не считает, что теракт повлечет за собой масштабные перемены. Эксперты высказывают свои мнения более уверенно (среди них меньше затруднившихся с ответом): одна треть полагает, что жизнь изменится, и примерно две трети – что все останется, как прежде.
Если совместить ответы на эти два вопроса, выяснится, что позиция 'война идет по всей России, но жизнь не изменится' – самая популярная. Почти 60% тех, кто уверен, что война вышла за пределы Чечни, не считают, что этот трагический факт изменит что-либо в повседневном течении жизни. Эта доля от общего числа опрошенных составляет около 37%.
Противоположного мнения – 'война идет по всей России, и жизнь изменится' – придерживаются более одной пятой тех, кто признал, что факт распространения чеченской войны по всей стране (примерно 15% от общего числа опрошенных).
Позицию 'война не вышла за пределы Чечни, и жизнь не изменится' разделяют примерно 17% от общего числа опрошенных.
Совсем немного среди респондентов (3% от общего числа опрошенных) тех, кто считает, что 'война локализована в Чечне, но жизнь все-таки поменяется'.
| |
Все |
Вопрос: 'Одни считают, что террористический акт в Москве означает, что война вышла за пределы Чечни и теперь идет на территории всей России. Другие считают, что террористический акт в Москве этого не означает. С каким мнением Вы согласны?' |
|
война идет во всей России |
война идет только в Чечне |
затр. ответить |
|
Доли групп (%) |
100 |
64 |
23 |
13 |
|
Вопрос: 'Иногда говорят, что теперь, после террористического акта жизнь в России изменится, не будет такой, как прежде. Вы согласны или не согласны с этим утверждением?' |
|
Согласен(-на) |
19 |
23 |
13 |
8 |
|
Не согласен(-на) |
59 |
58 |
74 |
39 |
|
Затр. ответить |
22 |
19 |
13 |
53 |
|
Попробуем понять, какие доводы выдвигаются в обоснование обозначенных четырех позиций.
Первая позиция (война идет по всей стране, но жизнь не меняется) кажется самой парадоксальной. Можно ли совместить представление о том, что теракт на Дубровке означает распространение войны на всю страну, с тем, что это никак не скажется на образе жизни и поведении граждан?
Мы предположили, что такое совмещение возможно, если допустить наличие нескольких вариантов интерпретации событий. Первый: да, война идет, но мы и до теракта жили почти как во время войны, поэтому для нас ничего не изменится. Второй: да, война идет, но меня лично она не коснется. Третий: война идет, и нас она тоже может настичь, но это не наша война, ход событий от нас не зависит. Все три интерпретации объединяет признание факта атомизации общества и невозможности солидарности – с одной стороны, и упорное нежелание россиян поддаваться алармистским настроениям – с другой.
Чтобы понять возможные объяснения неизменности жизненного уклада после теракта, обратимся к материалам фокус-групп. Все они показывают, что теракт не привел к мобилизации, осознанию необходимости собственной активности.
- '
Модератор: Как, на ваш взгляд, изменился ли мир вокруг нас? Если изменился, то в чем это проявляется?
1-й участник: Нас это не касается.
2-й участник: Мир старым остался, и общество также через месяц-два забудет все это. А потом, может быть, это снова будет. Может быть, не в Москве, а в других городах. Разобщенность и так есть. Раньше разобщились. И сплоченности никакой нет.
3-я участница: Вместе было лучше. А сейчас каждый о себе думает, и по одному нас уничтожают так.
4-я участница: Думай о своей семье, о своих близких' (ДФГ, Новосибирск).
Вопрос модератора о возможной сплоченности общества перед лицом новой угрозы участники другой фокус-группы даже не сразу поняли.
- '
Модератор: Что вы думаете, настал такой момент, когда страна могла бы объединиться?
1-й участник: С кем?
Модератор: Друг с другом. Достаточно известный факт: после 11 сентября американцы очень сильно сплотились друг с другом.
2-й участник: Я думаю, у них это первый раз было – такое сильное потрясение.
3-я участница: А нас трясет каждый месяц.
4-й участник: Видимого объединения нет.
5-я участница: Как жили люди, так и живут' (ДФГ, Москва).
В этом диалоге присутствует первый вариант объяснения социальной апатии: состояние войны стало привычным, притупилось даже ощущение страха. О том же говорят эксперты.
- 'В принципе, она всегда касалась каждого. И прежде это люди в нашем регионе ощущали. И сейчас так же, как и было: наши ребята отправляются служить, ездят туда на вахты боевые, несут службу'
(эксперт, Белгород).
- 'И раньше в российские семьи, где бы они ни находились – в городах, деревнях, селах, – периодически приходили либо гробы с телами убитых солдат или офицеров, погибших в Чечне, либо приезжали они сами – раненые или контуженные'
(эксперт, Ульяновск).
- 'В России бушуют войны, которые называют криминальными, полукриминальными, гражданскими. Война идет по всей России, люди гибнут не только от террористов, а от самих себя, от недоброкачественной продукции, от общего упадка духа'
(эксперт, Ульяновск).
То же социальное одиночество звучит и в высказываниях, которые можно отнести ко второму варианту обоснования позиции 'война идет, но жизнь не меняется': меня эта война не касается, и жертвой террористов я, скорее всего, не стану.
- 'Я сильно не боюсь сейчас. Я больше испугался, когда рядом с моим домом взорвали дом на Каширке, – вот это было страшно. Как говорят, в одну воронку два раза бомба не попадает. Если здесь сделали, сюда больше не придут, будут делать в другом месте'
(ДФГ, Москва).
Обратим внимание: респондента успокаивает мысль, что взорвут дом не там, где он живет. А то, что все-таки взорвут, – ну что ж, на войне как на войне. Модератор пытается снизить планку в поиске признаков социальной интеграции: спрашивает не об активной сплоченности, воплощенной в каких-то действиях, а хотя бы о сочувствии людей друг другу.
- '
Модератор: Скажите, как вы думаете, большинство людей в нашей стране испытывали сочувствие к этим людям? Сблизило ли это чувство, это горе людей в нашей стране, стали ли мы в этот момент ближе друг к другу?
1-й участник: Нет, наоборот, ожесточились люди на мир.
2-я участница: Я таких людей пока не встречала.
1-й участник: Я встречал. У меня даже человек после этого взрыва пошел кровь сдавать. Он не донор, он просто как сострадальщик.
Модератор: Я, по всей видимости, неправильно задаю вопрос. У нас большая страна. Вы чувствуете какое-то единение с живущими в других городах, может быть, испытываете такие же чувства?
3-й участник: Я понял. Ну, как я понимаю историю своей страны, своего народа, то всегда сплачивали Русь только великие потрясения.
Модератор: Вот было ли это таким событием, которое сплачивает?
3-й участник: Это таким не было. Я имею в виду потрясения – как татаро-монгольское иго, фашистское нашествие, вот такие.
4-я участница: Пока гром не грянет, мужик не перекрестится.
3-й участник: А до того – удельные князья, и все' (ДФГ, Москва).
Суть третьего варианта обоснования позиции 'война идет, но жизнь не меняется' следующая: война идет, и нас она тоже может настичь, но это не наша война и ход событий от нас не зависит. О том, что от рядовых граждан в этой войне ничего не зависит, что война ведется властями ради непонятных целей, что милиция за взятку может пропустить кого угодно куда угодно хоть с тоннами взрывчатки, участники фокус-групп говорили много и охотно.
- '
1-я участница: Они [власти] проблему не решают, поэтому нам так страшно, что нас некому защитить. Куда нам обратиться? Не к кому.
2-й участник: Наверное, только чудо может помочь' (ДФГ, Москва).
- '
1-я участница: Мы можем только высказаться.
2-й участник: В спецслужбах не те люди, которые меня могут защитить.
3-й участник (по национальности – азербайджанец): Они ведь, не секрет это, останавливают черных, спрашивают документы, отдает 100 рублей – и все, до свиданья.
4-я участница: Сплошные взятки. Потому что полторы тысячи зарплата для милиции – это вообще ужас.
5-я участница: Поэтому они и зарабатывают' (ДФГ, Самара).
- 'Должна работать милиция, плюс должен работать Путин, плюс его подчиненные должны работать'
(ДФГ, Москва).
Три перечисленных обоснования позиции 'война идет по всей России, но жизнь не меняется' не исключают друг друга и присутствуют в ответах тех экспертов, которые полагают, что захват заложников в Москве действительно означает распространение чеченской войны на всю страну, но повседневный жизненный уклад в результате этого никак не изменится.
- 'Пока нас не достало, будем продолжать жить, как раньше'
(эксперт, Екатеринбург).
- 'Война, в общем-то, и велась по всей стране: Волгодонск, Буйнакск, Волгоград, Москва. Говорить, что война велась только в Чечне, нельзя. Но эпопея с захватом заложников смотрелась как очередной сериал. Пока гром не грянет, мужик не перекрестится. А гром грянул в Москве'
(эксперт, Саратов).
По мнению экспертов, рядовые граждане не готовы к оборонной мобилизации, потому что не считают себя стороной в чеченском конфликте. В Чечне и на территории России воюют 'федералы' с 'чеченскими бандитами', а не русские с чеченцами.
- 'Территория военных действий расширилась, но я не стал бы называть всю Россию территорией военных действий. Противная сторона – это, как называют русских в Чечне, 'федералы'. Здесь все ассоциации работают конкретно на Москву'
(эксперт, Красноярск).
Вторая позиция – 'война распространилась на всю Россию, и жизнь изменится' – не очень популярна и среди населения, и среди экспертов. Те немногие эксперты, которые придерживаются этой позиции, об изменениях в жизни россиян могут рассуждать только гипотетически, потому что реальных признаков изменения привычного жизненного уклада они почти не замечают. Социально желательным считается усиление бдительности и сплоченности рядовых граждан и консолидация общества в целом на основе разделяемых большинством ценностей. Примечательно, что даже такие единичные высказывания экспертов носят весьма общий характер, не содержат конкретных алгоритмов и описания путей консолидации людей перед общей угрозой.
Сейчас изменяется доктрина государственной безопасности, и акценты перемещаются на врагов общества, которые, возможно, находятся среди нас, а не где-то там, на сопредельной территории. А так как мы не знаем, где находится враг, пока он себя как-то не обнаружил, меняется и отношение к тому, как надо себя вести и что вообще делать.
- 'Я думаю, что, наверное, беспечности станет в поступках людей меньше и, наверное, общество будет более сплоченным. По крайней мере, так должно произойти. И если общество хочет противостоять этой угрозе, то оно должно как-то по-другому себя вести, по отдельности и все вместе, чтобы общество объединилось вокруг какой-то идеи. И, наверное, это произойдет'
(эксперт, Калининград).
Другие эксперты хотели бы ужесточения миграционной политики местных властей, а некоторые упоминают и о попытках такого ужесточения.
- 'У нас при правительстве округа есть отдел по национальностям, которые не только с национальными, но и с разными сектами борются. В частности, национальные вопросы были по поводу переселенцев и беженцев многочисленных. Нужно наведение порядка, потому что эти бесконтрольные беженцы – оккупанты практически'
(эксперт, Ханты-Мансийск).
- 'Проявляют инициативу, чтобы ввести в городском законодательстве не то чтобы поражение в правах, но более сложные условия для приезжих, нежели для коренных горожан, в области приобретения недвижимости, торговых, финансовых операций'
(эксперт, Санкт-Петербург).
Те респонденты, кто согласился с мнением, что жизнь в России изменится, отвечали на открытый вопрос: 'Что именно изменится в России после террористического акта?'. Большинство ответивших на этот вопрос полагает, что возрастет бдительность и дисциплинированность работников правоохранительных органов. И только единицы уповают на то, что сами граждане будут активнее и сплоченнее.
Третью позицию ('теракт в Москве не означает, что война распространилась на всю Россию, и жизнь не изменится') некоторые эксперты обосновывают, во-первых, тем, что чеченским террористам не под силу развязать террористическую войну по всей России. Второй довод – что рядовые граждане и без того ведут жизнь почти как на войне в бесконечной борьбе за выживание. Те же, кто живет благополучной и размеренной жизнью, тоже не будут от нее отказываться, потому что невозможно жить в постоянном страхе.
- 'Теракт – явление локальное. Разовые акции в Каспийске, Волгодонске, Москве не означают войны по всей стране. Я думаю, что их возможности преувеличены'
(эксперт, Вятка).
- 'У них не хватит сил охватить всю Россию. Терроризм – это тактика устрашения. Чтобы устрашить, нужно бить по самому больному месту, чтобы был резонанс'
(эксперт, Смоленск).
- 'У граждан России на порядок больше проблем, чем у американцев. У них как бы трагедия, для них – это да. А у нас столько бытовых проблем, что объединяться, с плакатами носиться и времени-то нет. Есть свои огороды, есть желание прокормить семью, и на это уходит больше времени, чем у тех же американцев'
(эксперт, Екатеринбург).
Четвертая позиция – 'теракт в Москве не означает, что война распространилась на всю Россию, но жизнь изменится' – не встретилась у рядовых граждан, участников фокус-групп. Но некоторые эксперты озвучивали эту точку зрения. Помимо довольно часто упоминаемого роста различных фобий и античеченских настроений среди населения, эти эксперты ждут и некоторых изменений в поведении власти. В частности, предполагается, что изменения в первую очередь коснутся усиления правоохранительных органов. При этом одни эксперты относятся к такому усилению с опаской, а другие – с одобрением.
- 'Я опасаюсь того, что будут даны большие полномочия милиции, которая находится не на надлежащем уровне. Поведение милиции во время террористического акта говорит о том, что это достаточно опасно. У нас люди зачастую боятся милиции больше, чем преступников. Очень часто это оказывается обоснованным. Если будут даны дополнительные полномочия нашей милиции, то я не думаю, что это пойдет во благо'
(эксперт, Кемерово).
Те эксперты, кто считает, что угроза новых терактов заставит правоохранительные органы быть более бдительными, подчас допускают, что бдительность граждан тоже повысится.
- 'Моя знакомая увидела на площадке пакет и позвонила в милицию. В милиции сказали, чтобы они выкинули это на улицу. Мне кажется, что после теракта милиция уже приедет на такой вызов'
(эксперт, Саратов).
Мнения о том, делается ли что-то реально в их городе, селе для предотвращения терактов после трагический событий в Москве, разделились и у рядовых граждан, и у экспертов. Но эксперты все-таки вдвое чаще, чем участники массового опроса, заявляют, что работа в этом направлении идет. Уверены, что какие-то меры принимаются, 31% респондентов и почти две трети экспертов. Думают, что никаких мер не принимается, 41% опрошенных и примерно четверть экспертов.
О том, что такая работа ведется, чаще говорят жители Уральского (38%) и Дальневосточного (50%) федеральных округов. А вот жители Центрального округа чаще, чем в среднем, уверены в обратном (47%). Люди с высшим образованием, а также сравнительно состоятельные граждане более оптимистичны: они чаще, чем россияне в среднем, склоняются к мнению, что работа по предотвращению терактов в их населенном пункте ведется (36% и 37% соответственно).
Эксперты, естественно, люди более информированные, чем рядовые граждане. Но и они часто скептически относятся к мерам, направленным на предотвращение новых терактов. Примечательно, что эксперты упоминают в ответах на этот вопрос только местные власти и правоохранительные органы. Общественные организации, собственная активность граждан не присутствует в рефлексиях по этому поводу. Где-то превентивные меры видны, где-то нет, но часто звучат сомнения в том, что эта активность эффективна и системна.
- 'У нас в Петербурге все по-прежнему – бардак. Двери открыты, подвалы открыты'
(эксперт, Санкт-Петербург).
- 'Усиливается охрана объектов, усиленный режим патрулирования, не более того. Это основные мероприятия, те, которые рекомендованы МВД или ФСБ'
(эксперт, Белгород).
- 'Ведутся какие-то оперативно-розыскные мероприятия. Недавно было сообщение в прессе, что проверены были некоторые места, по сути, это были облавы, но, к сожалению, ничего не обнаружили, или почти ничего. У кого-то несколько патронов обнаружили. Кто-то нарушал какие-то законы и правила по ведению торговли, проезда, без документов кого-то задержали'
(эксперт, Брянск).
Мнения россиян о том, могут ли рядовые граждане помочь власти бороться с терроризмом, тоже разделились. Половина респондентов (51%) полагают, что могут, уверенность в этом чаще выражают социально активные люди: молодые (18 – 35 лет – 57%); имеющие высшее образование (60%) и состоятельные (с доходом более 2000 руб. – 57%). Треть опрошенных (34%) уверены, что рядовые граждане не могут помочь власти бороться с терроризмом.
Но вот алгоритмы, формы такой помощи неизвестны людям так же, как и формы конструктивной солидарности. Большая часть ответов на открытый вопрос: 'Как именно рядовые граждане могут помочь власти бороться с терроризмом?' носит весьма общий характер. Клише 'усилить бдительность' присутствует примерно в четверти ответов (27% от числа опрошенных). Еще 19% полагают, что граждане могут сообщать в соответствующие органы обо всем, что вызывает подозрения ('заметив что-то подозрительное, сообщить в соответствующие службы'). И только 2% опрошенных полагают, что граждане могли бы принять действенное участие в предупреждении терактов ('образовать посты, дружины из крепких ребят'; 'дежурство организовать в своих домах'). Говорят о сплоченности, солидарности около 1% опрошенных, но и эти ответы не конкретизируются, не содержат описания форм солидарности ('если мы будем сплоченнее'; 'солидарность проявить'). Полагают, что рядовые граждане могли бы помочь в депортации 'лиц кавказской национальности', 1% опрошенных.
Приведенные данные в целом свидетельствуют о том, что хотя трагедия с заложниками в Москве и вызвала сочувствие у россиян, она не привела к позитивной консолидации и социальной активности. Даже те немногие, кто полагает, что такая консолидация должна быть, не представляют себе ее конкретных форм. Один из экспертов раздраженно заметил, что стоило бы расспросить наших бабушек и дедушек о том, как они объединялись друг с другом в 41-ом году.
Если ставить задачу повышения социальной активности россиян, то необходимо, во-первых, убедить людей в необходимости такой консолидации, а во-вторых, следовало бы тиражировать образцы, содержащие формы такой активности. На наш взгляд, постановка подобной задачи вполне правомерна не только потому, что социальная активность граждан действительно может помочь в предупреждении несчастий, аналогичных трагедии на Дубровке, но и потому, что она сможет дать социально приемлемую форму той негативной консолидации, которая время от времени проявляется в бытовых стычках на национальной почве.
|