|
О взрыве военного госпиталя в Моздоке, как свидетельствуют данные всероссийского опроса, проведенного Фондом "Общественное мнение", знает подавляющее большинство россиян – 76% заявили, что знают о теракте, и 14% "что-то слышали" о нем.
Вполне естественно, что практически у половины опрошенных информация о теракте вызвала в первую очередь сопереживание и сочувствие его жертвам. Отвечая на открытый вопрос: "Опишите, пожалуйста, переживания, мысли, чувства, возникшие у Вас, когда Вы узнали о взрыве госпиталя в Моздоке", о таких чувствах говорили 47% опрошенных.
- "Боль и сочувствие к людям"; "жалость и сострадание"; "жалко – люди гибнут, жалко солдат"
(открытый вопрос).
При этом, как свидетельствуют высказывания респондентов, жители Москвы отреагировали на моздокский теракт несколько иначе, нежели россияне в целом. Москвичи чаще заявляют, что испытывают негодование и возмущение, а также гнев по отношению к непосредственным виновникам трагедии и тем, кто не сумел его предотвратить, - террористам, властным структурам и службам безопасности. В то же время жители других городов и сел склонны говорить скорее о сочувствии, огорчении и других эмоциях, касающихся главным образом жертв теракта.
|
Переживания, мысли, чувства, возникшие при известии о взрыве госпиталя в Моздоке |
Россия |
Москва |
|
Сочувствие к жертвам теракта, огорчение, печаль |
47 |
38 |
|
Возмущение, негодование, гнев |
14 |
21 |
|
Страх, ужас, тревога |
10 |
16 |
|
Претензии к власти |
9 |
12 |
|
Ненависть к террористам |
7 |
10 |
|
Данные фокус-групп подтверждают это: несмотря на то, что тема ответственности за теракт стала лейтмотивом обсуждений практически во всех группах, именно москвичи наиболее жестко высказывались в адрес виновников трагедии.
- "Меня просто охватывает злость на наши спецслужбы – они совсем не реагируют. Наше правительство давно бы уже могло положить конец и Чечне, и всем боевикам, которые там прячутся. Они все это знают, но почему-то они ничего не делают, ничего..."
(ДФГ, Москва).
- "Вина полностью на стороне официальных наших военных структур"
(ДФГ, Москва).
Ответственность за произошедший теракт респонденты вполне однозначно возлагают на властные структуры и спецслужбы, которые, по их мнению, были обязаны предотвратить взрыв.
- "На самом деле, возникает глобальный вопрос: что же делают наши спецслужбы и остальные, кто должен реально бороться с этим делом?"
(ДФГ, Новосибирск).
- "А я тоже удивляюсь – а где спецслужбы? Почему если Патрушев говорит, что был приказ усилить охрану, он беспрепятственно в эти ворота въехал, не было ни бетонных ограждений, ни ежей..."
(ДФГ, Москва).
Действия спецслужб и милиции во время событий в Тушино и на Дубровке, с одной стороны, и во время моздокского теракта - с другой, респонденты характеризуют по-разному: если первые воспринимаются как профессиональные, то вторые получают исключительно негативные оценки.
- "Больше всего запомнилась именно операция освобождения. Как их хвалили все средства массовой информации. Ничего подобного не было в мире – впервые была совершена такая операция по освобождению заложников"
(ДФГ, Новосибирск).
- "Наши спецслужбы там <на "Норд-Осте"> поработали. Значит, все-таки могут..."
(ДФГ, Новосибирск).
- "Я был чрезвычайно шокирован... абсолютной бесхребетностью, беззубостью наших спецслужб. Когда Патрушев выступает и говорит: «Мы знали, что будет теракт, но не знали, где и когда», слово «спецслужбы» можно опустить. Спецслужбы на то и называются службами, что они должны знать или стремиться знать все..."
(ДФГ, Москва).
Так же, как и при оценке ситуации в Тушине, респонденты склонны видеть в террористах-смертниках лишь орудие для исполнения терактов (См.: Теракт в Тушине // Доминанты. Поле мнений. 2003. 17 июля (http://www.fom.ru/survey/dominant/842/1696/6532.html). Многие полагают, что эти люди действуют под принуждением или же находясь в зависимости от наркотиков.
- "
1-й участник: Я хочу сказать, что все смертники – их заставляют выполнять эти операции, это все больные люди. Ищут психически больных людей...
2-й участник: ...Это зомбированные люди – или они на наркотиках, либо еще на чем-то" (ДФГ, Москва).
- "Они просто зомбированы"
(ДФГ, Самара).
Из террористических актов, произошедших на территории России за последние три года, самое сильное впечатление на россиян произвел захват заложников на Дубровке ("Норд-Ост"). Об этом, отвечая на открытый вопрос: "Какой из терактов, случившихся в нашей стране, вызвал у Вас наиболее сильные переживания?", заявляют 32% опрошенных (среди москвичей – 40%).
13% вспоминают о взрывах жилых домов на Каширском шоссе и улице Гурьянова. (Эти теракты памятны в первую очередь москвичам - 32%. Помнят в столице и о взрыве в подземном переходе на Пушкинской площади – 9%).
Взрыв госпиталя в Моздоке оставил в душах россиян, по-видимому, менее глубокий след – во всяком случае, сейчас только 5% опрошенных заявляют, что этот теракт вызвал у них наиболее сильные переживания.
То, что теракт на Дубровке вызвал у них более сильное эмоциональное потрясение, чем любые другие, участники фокус-групп объясняют его "растянутостью во времени" – люди находились в заложниках трое суток, – а также "избытком информации" – СМИ непрерывно вели подробные репортажи с места событий.
- "«Норд-Ост» тяжелей перенесся. Потому что там людей держали трое суток... Здесь раз – и взорвали. А там, конечно, тяжелей..."
(ДФГ, Новосибирск).
- "Эмоционально это было только из-за того, что у нас было очень много информации... и показывали без конца одно и то же"
(ДФГ, Самара).
- "«Норд-Ост» – это освещалось подробно, очень драматично, через каждый час средства массовой информации доносили... Потом, это уже затянувшийся теракт... А так, по человеческим потерям – одинаково: всех жалко"
(ДФГ, Самара).
Респонденты отмечали также, что теракты в Чечне или в непосредственной близости от нее воспринимаются менее болезненно, нежели теракты в Москве - независимо от числа жертв.
- "В общем-то, Моздок – это близко к Чечне, а Москва – это сердце России, где должны хорошо работать всякие спецслужбы"
(ДФГ, Самара).
- "Ведь в Моздоке, считают, это была месть чеченцев. Ведь именно из Чечни последнее время раненые оставались в Моздоке... А «Норд-Ост»... – это все-таки абсолютно гражданские люди"
(ДФГ, Самара).
- "Меня тоже – «Норд-Ост», потому что такое скопление народа... Потом, это уже Москва – это уже не Чечня, не Моздок..."
(ДФГ, Самара).
- "Взрыв на Каширке – это ближе к нам... Все остальное, Моздок – все это где-то дальше... Жалко людей, конечно, – ужасно то, что происходит..."
(ДФГ, Москва).
Однако при том, что события в Моздоке россияне восприняли менее болезненно, нежели московские теракты, доля респондентов, полагающих, что в подобных случаях необходимо объявлять траур по всей стране, выросла по сравнению с июлем этого года на 7 п. п. и составила 48%.
Очевидно, это связано не столько с изменением общей тенденции восприятия россиянами терактов, сколько со спецификой моздокских событий – то, что жертвами взрыва стали военные, возможно, из разных регионов страны, позволяет воспринимать его скорее не как локальную, а как общероссийскую трагедию – наравне с гибелью подлодки "Курск". Не случайно, вероятно, эта аналогия возникает в ходе групповой дискуссии.
- "
1-й участник: Не спрашивают – что произошло в августе 2000 года? А может, тоже стоило?..
2-й участник: Ну, тогда же у нас лодка затонула, как Путин сказал..." (ДФГ, Москва).
Однако при этом, как свидетельствуют данные фокус-групп, многие респонденты воспринимают взрыв госпиталя в Моздоке скорее как нападение на социальный объект, нежели как акцию в отношении участников военных действий.
- "Там люди лечились, как говорится. Решили поддержать здоровье свое. А тут их на – взорвали. Уничтожили..."
(ДФГ, Новосибирск).
- "Люди и так уже больные были, на излечении... А их взорвали..."
(ДФГ, Самара).
Эта интерпретация, возможно, объясняет рост числа людей, боящихся стать жертвами террористического акта. Если в июле подобные опасения испытывали 56% опрошенных, то после взрыва в Моздоке – 64%. Видимо, взрыв госпиталя был воспринят как свидетельство того, что мишенью для террористов может стать любой социальный объект в любом городе. В связи с этим изменились и представления респондентов о том, насколько возможен крупный теракт в том месте, где они живут. Если в июле 54% опрошенных считали, что подобный теракт возможен, то сегодня – 63%.
- "Да, они выбирают больные точки. Они дают нам понять, они ставят такие условия, что «мы можем придти в любой момент куда угодно»... Я должен ночью проснуться в холодном поту от того, что, может быть, под мой дом уже что-то заложено..."
(ДФГ, Новосибирск).
Примечательно также, что участники фокус-групп довольно часто отмечают, что регулярные информационные сообщения о терактах становятся уже привычными и не вызывают особых эмоциональных переживаний.
- "Притупляется боль за то, что погибли люди. Конечно, очень жалко, но не ощущаешь это уже так остро"
(ДФГ, Новосибирск).
- "Какие эмоции? Каждый день узнавать о терактах... Не воспринимаешь это с какой-то болью... Получаешь просто как дополнительную информацию – и все"
(ДФГ, Новосибирск).
|
