|
Судя по данным общероссийского опроса, информированность респондентов о том, что В. Путин в прямом эфире отвечал на вопросы россиян, оказалась очень высокой: 77% 'знают' и еще 17% – 'что-то слышали' о состоявшемся 19 декабря этого года телемосте 'В. Путин – россияне'. Примерно две трети тех, кто смотрел или слушал трансляцию (или 51% от общего числа опрошенных) ответили, что им понравилось, как глава государства отвечал на вопросы; 13% заявили, что ответы В. Путина им не понравились, 6% не смогли однозначно оценить их. Однако примерно треть опрошенных (30%) не смотрели (не слушали) прямую трансляцию.
Для того чтобы понять, как люди восприняли более чем двухчасовую передачу, была проведена электронная фокус-группа, в ходе которой для тестирования участникам были предложены некоторые эпизоды состоявшегося диалога. Респондентов просили оценить предложенный видеоряд по критерию 'доверяю / не доверяю'. После тестирования несколько человек приняли участие в дискуссионной фокус-группе, в ходе которой респондентам предложили обсудить увиденное и высказать свои впечатления и мнения. Презентацию результатов следует разделить на три части:
– оценка статуса действия: нужно или не нужно было устраивать и проводить это мероприятие, ради чего оно проводилось;
– оценка достоверности диалога: имеет ли показанное, с точки зрения людей, какое-нибудь отношение к 'реальности', или же это 'постановка', которая не имеет ничего общего с 'жизнью обычного человека';
– реакции и оценки содержания диалога: согласны или не согласны люди с высказываниями президента по существу вопроса, понимают ли и принимают ли они прозвучавшую точку зрения.
В феноменологическом единстве восприятия все эти моменты слиты, но, тем не менее, каждый из них в отдельности влияет на общее впечатление. Используя предложенную типологию, далее мы постараемся систематизировать наиболее важные элементы восприятия и наиболее общие оценки видеосюжета, показанного по телевидению в прямом эфире.
I. В ходе обсуждения общего впечатления от увиденного мнения участников фокус-группы о важности и необходимости мероприятия разделились. С одной стороны, респонденты соглашались, что прямой диалог с обычными людьми важен в первую очередь для самого Путина.
- 'Это общение между президентом и народом, обмен мнениями. Главное –президент как-то узнает, чем дышат люди. Остальные вопросы тоже должны обрабатывать, хоть он на них и не ответил'
(62 года, сторонник В. Путина).
'Президенту это важно, потому что по подборке вопросов можно как бы пульс прощупать, что-то, чем живет страна' (56 лет, сторонница Г. Зюганова).
'Я за такую акцию. А потому что хотя бы можно сказать в глаза обо всем, понимаете, если уж он общается' (66 лет, сторонник Г. Явлинского).
С другой стороны, в ходе дискуссии было озвучено, что подобные акции – это пускание 'денег на ветер'.
- 'Если бы они, эти деньги – были немереные просто средства потрачены на эту показуху, – если бы они действительно хотя бы кому-то помогли! Пустили бы эти деньги, я не знаю, ну куда-то там в медицину, наверное, это каким-то образом, может быть, полезно и было бы для меня. А так, я считаю все-таки, что это просто чисто как безобразие'
(48 лет, сторонник Г. Явлинского).
- 'Это и не хорошо, и не плохо, а действительно выброшенные деньги. Просто показано, что все-таки есть работа и забота о людях'
(46 лет, сторонница Г. Зюганова).
Третья позиция, которую продемонстрировали участников ДФГ – причем как из числа сожалеющих о потраченных средствах, так и из признающих проведенную акцию нужной для В. Путина – может быть описана приблизительно так: 'Это нужно кому-то, но не мне'.
- 'Это для простого населения. Я вам сейчас скажу. Для простого населения вроде бы и видно, что вот, наш президент работает, и вот, он в прямом эфире общается с простыми людьми. Это как бы для отвода глаз. Конкретного ответа все равно мы не услышали и не получили. Но, тем не менее, он показал, что он работает, и работает над той проблемой, над другой...'
(46 лет, сторонница Г. Зюганова).
'Я вам могу сказать, зачем ее устроили. Год назад мероприятие такое же было проведено. Оно, видимо, понравилось участникам и устроителям, и решили еще раз провести. Видимо, каким-то образом они хотели рейтинг его повысить. С другой стороны, я просто немножко знаю, представляю, какая армия редакторов, так сказать, режиссеров, я уже не говорю про технический персонал, участвовала во всем этом' (48 лет, сторонник Г. Явлинского).
'Я лично не получила для себя тех ответов, то есть не прозвучали для меня так, как я хотела бы услышать. И нельзя обвинять Путина, потому что, ну, не то место, где он мог бы глубоко, профессионально... С министром обороны – это будет один разговор. А это масса огромная страны, для них разговор – то есть это уже обречено на поверхностные ответы' (56 лет, сторонница Г. Зюганова).
'Хорошо, когда человек простой общается с президентом, да, когда тот обещает что-нибудь, благо обещает. И я положительно к такому делу отношусь. Сейчас идет этот процесс, ну, должны люди привыкнуть к тому, что сейчас совсем другое время, должны по-другому работать' (62 года, сторонник В. Путина).
II. К теме достоверности диалога участники дискуссии обращались несколько раз – как специально, чтобы обосновать свое общее отношение к показанному действу, так и по ходу разговора – чтобы аргументировать свое согласие или несогласие со сказанным. Лейтмотивом стала тема срежессированности мероприятия. Здесь мнения участников оказались схожими, хотя их оценки степени спонтанности / подготовленности диалога различались. По-видимому, оценка этой акции как 'постановки' является маркером, обозначающим дистанцированность людей, их ощущение разрыва между тем, чем они живут в повседневности, и тем, что и как обсуждалось в ходе диалога.
- 'Мне показалось, что именно показательное; как сказал Владимир, срежессированность, показательная какая-то, лощеная такая. Подготовленные люди, готовые фразы'
(46 лет, сторонница Г. Зюганова).
- 'Бред сивой кобылы в лунную ночь. Ну, он, может быть, и грамотный, но просто то, что он говорит, – это все неправда, это все как бы наиграно, говорит неискренне'
(29 лет, сторонница Г. Явлинского).
- 'Это все сыграно, это все подобрано. Его можно оградить как угодно. Я не против того, что он говорит, это, конечно, подобрали. Но реально как это будет в жизни? Мне уже 66 лет, и реальности я за свои годы еще не видел, а видел только обман, только обман'
(66 лет, сторонник Г. Явлинского).
Еще одна тема, которая всплывала в ходе обсуждения – наличие, хоть и неявное, посредников в диалоге. Участники дискуссии по-разному оценивают их роль, для одних – это ключевой элемент режиссуры, искажающей 'реальность', для других – необходимый элемент технического обеспечения акции.
- 'Показуха, и очень хорошая. Кто готовил это все, я тоже знаю: это готовили тысячи людей, которые – сейчас, сегодня, завтра звонки поступают – обрабатывают их. Они до Путина никогда, эти звонки нормальные, не дойдут, там их выбросят, все отсеют. Есть люди, когорта людей, которая, так сказать, обеспечивает его'
(48 лет, сторонник Г. Явлинского).
- 'Такой эфир, конечно, готовят, но не думаю, что так уж абсолютно все вопросы подготовлены заранее. Выбранные из тех вопросов, которые задавали, это другое дело. Миллионы вопросов задавали. А так – выбрали и все, скомпоновали. Это быстрей всего'
(62 года, сторонник В. Путина).
Третий сюжет, тема, которая связана с оценкой достоверности диалога – это представления респондентов о точности и полноте ответов В. Путина на заданные ему вопросы. Время от времени участники фокус-групп говорили о том, что ответы – 'слишком общие', что они 'не услышали ничего нового для себя' или же что 'ничего другого на это вопрос и нельзя было ответить'. В зависимости от общей установки говорящего недостаточная полнота и конкретность вопросов расценивались либо как вина, недостаток, либо как неотъемлемое условие, характерная черта именно этого типа коммуникации.
- 'Путин – это же политик, а политик не должен говорить все, что у него на уме, он никогда вам не скажет всю правду. Он объективно вам скажет то, что он видит. Власть надо еще знать, что такое власть. Это дипломатия'
(43 года, сторонник В. Путина).
- 'Я не услышал ничего нового для себя, абсолютно. Все обтекаемо. Стандартные вопросы и стандартные ответы. И я думаю, что если бы я смотрел всю передачу, я бы тоже ничего нового для себя не услышал. Зачем тогда ее устраивали?'
(48 лет, сторонник Г. Явлинского).
- 'Да он не ответил <на вопрос о здравоохранении>, потому что нечем отвечать. Я понял в этом, что он ответил, – он поверхностно ответил, потому что он знает, что законы не выполняют. Выпустит он этот закон – а его все равно выполнять не будут'
(62 года, сторонник В. Путина).
- 'Он не мог ответить на этот вопрос <о здравоохранении>, потому что, чтобы ответить честно, нужно затронуть вопрос мафии, проблемы низкой зарплаты врачам, которые вынуждают их брать взятки. И даже их понять можно, почему они это делают, – потому что не прожить хирургу, который делает сложные операции, получает такие мизерные вообще деньги, это вообще безобразие. Поэтому он не мог ответить честно на этот вопрос. 'У нас все будет, и должно быть' – и понимаете, все ответы примерно так... А что сделано? Сделано, что снижается рождаемость, падает жизненный уровень, у нас сплошной негатив'
(56 лет, сторонница Г. Зюганова).
И наконец, еще одна, четвертая тема, может быть, и не определяющая напрямую отношение респондентов к событию, но характерная для любых разговоров о возможности 'прямого диалога с властью'. Это представления людей о возможности дозвониться до организаторов прямого эфира, о возможности задать президенту свой вопрос. По данным массового опроса, 6% респондентов пытались задать свой вопрос в ходе подготовки прямого эфира. Это действие не является обыденным, привычным, воспринимаемым как 'естественное', и поэтому на него проецируются некоторые стереотипизированные реакции – например, убежденность в том, что власть недоступна. Об этом свидетельствует диалог, состоявшийся в фокус-группе после просмотра видеосюжета:
- '
Модератор: Вы туда звонили?
Участник 1 (66 лет, сторонник Г. Явлинского): Я? Я туда не дозвонюсь, понимаете.
Модератор: А Вы пробовали?
Участник 1: О, я знаю. Я звоню в «Комсомольскую правду», в «Московскую правду» и так далее – я не могу дозвониться.
Модератор: Но Вы же не воспользовались такой возможностью. Почему?
Участник 1: Да, я не воспользовался, потому что я знаю, что не пройдет эта информация у меня. Вот показывают, что ему задают вопросы: как вы считаете, и так далее. И вроде Путин смотрит, отвечает на его вопрос. Но это одна сторона, понимаете, видимая – то, что нам показали. А в России 145 миллионов, да? Дозвонятся они? Даже пускай треть одна... Да никогда в жизни не дозвонятся. Вот сейчас пусть пробуют дозвониться до Путина, задать вопросы...
Участник 2 (24 года, сторонница В. Путина): Я хочу сказать – перебью Олега – у меня бабушка-соседка, я вот хочу сказать, она при мне дозвонилась. Она звонила с моего телефона – она при мне дозвонилась, правда, не с первого раза, конечно.
Участник 3 (62 года, сторонник В. Путина): Заранее можно было звонить. Я хотел звонить, но надобность отпала – не позвонил'.
III. Изучение реакций и оценок людьми содержания диалога позволяет вывести несколько закономерностей. Во-первых, респонденты склонны 'принимать' те фрагменты ответов В. Путина,
– когда он критикует существующее положение дел, например, в здравоохранении или в экономике;
– когда он говорит о том, как должно быть и к чему нужно стремиться при преобразованиях в медицине, в пенсионной системе или в сфере образования;
– когда заходит речь о ситуации в Чечне, о том, какие проблемы были в прошлом, и исходя из каких соображений президент и правительство намерены действовать в текущей ситуации – например, в сфере межнациональных отношений и национальной политики.
Настороженный опимизм (когда оценки доверия/недоверия колеблются возле средних значений) проявлялся в реакциях участников электронной фокус-группы, когда президент говорил о разного рода намерениях: наладить работу в сфере медицинского страхования, повысить зарплаты бюджетникам, реформировать или улучшить работу в тех или иных областях государственной деятельности.
Судя по данным электронной фокус-группы, реакции недоверия при просмотре вопрос-ответных сюжетов проявлялись несколько раз и довольно сильно:
– в сюжете об итогах года, когда президент говорил о некотором экономическом росте, об улучшении материального положения людей, о снижении безработицы;
– в сюжете о пенсиях, когда говорилось о гарантиях сохранности накопительной части пенсий;
– в сюжете о Чечне, когда говорилось о том, что армия выполнила свою задачу в этой республике, и что боевых действий там сейчас не ведется.
Судя по данным электронной фокус-группы, наиболее скептически респонденты восприняли сюжет об итогах года и сюжет о накопительной части пенсий. Именно эти два момента вызвали оживленный обмен мнениями в ходе дискуссии, последовавшей за просмотром видеосюжетов (ниже приведены примеры высказваний участников фокус-групп).
Разговор о пенсиях прошел довольно нервно и 'на одной ноте'. Участники дискуссии сошлись в оценке актуальности проблемы и выразили приблизительно равную обеспокоенность наиболее проблемным пунктом – гарантиями сохранности пенсионных накоплений.
- 'Ну, понятно, что такое накопительная система, но будет ли она действительна, эта накопительная система? Как бы мне до пенсии еще далеко. Да, и кому она попадет в руки?'
(24 года, сторонница В. Путина).
- 'Ответ безалаберный, я бы сказал. Потому что накопительная система, облигации, какие-то ценные бумаги, вклады куда-то хочет... И до Хрущева облигации были. А Хрущев их в 60-м году обрубил на 20 лет, и все эти деньги, которые копил мой отец – его заставляли, вот так вот: подпишись!.. После Хрущева сколько обвала произошло? И что ж, ты не знаешь об этом? – что ты говоришь мне сейчас – лапшу вешаешь на уши? Какие-то надо бумаги отдать, куда-то положить их... В конце концов, говорит, что мы против обвала не гарантируем. Да как же так – ты, Президент России не дашь закон такой, не установишь, чтобы задушить надо того, кто делает этот обвал, понимаете? А второй уже не будет воровать, это делать. Почему, разве я могу верить ему – то, что он говорит? Никогда в жизни'
(66 лет, сторонник Г. Явлинского).
- 'По поводу ответа – все тут говорят только про пенсию, которую только должны получать. Меня больше интересовало, насколько увеличится пенсия тем, которые уже получают. Да, и получается, что увеличится на килограмм мяса в течение года. Который сожрет инфляция'
(62 года, сторонник В. Путина).
- 'Вся жизнь человеческая и положенная вот в пенсию там накапливалась – в государственном банке или в частном банке, как он сказал. Это, действительно, выбор каждого – в какой банк он положит. Говорит: если вы в частный банк – конечно, вы рискуете. А что значит – рискуете? А чего, государственный не полетел? А что, раз частный, значит, гарантии нет? У него тоже должна быть какая-то гарантия хотя бы оплаты пенсий, не всех вкладов, а хотя бы оплаты пенсии, которую человек накопил'
(46 лет, сторонница Г. Зюганова).
Обсуждение ответа президента на вопрос об итогах года было не столь бурным, но скептическим. Даже сторонники В. Путина ощущали, что много раз звучавшие утверждения президента об экономическом росте не вполне согласуются с их повседневными впечатлениями от жизни. Но если противники В. Путина не воспринимали его слова всерьез, видели в них 'игру' или 'уход от ответа', то сторонники, не споря по существу вопроса, пытались найти рациональные объяснения несоответствию заявлений и 'реальности'.
- 'Желаемое за действительное, или, значит, уже лукавство некоторое... То, что он говорил, понятно, но насколько можно верить этим цифрам, потому что реальная жизнь говорит о том, что не все так здорово, как там было, понимаете. Я по себе не могу сказать, что я стала жить намного лучше'
(56 лет, сторонница Г. Зюганова).
- 'Я думаю, что он лелеет себя цифрами, поэтому он как бы очень так ласково их произносит. На самом деле, он не понимает глубину этих цифр. Нет, он как бы говорит: экономисты ему подготовили... А на самом деле суть – у народа. Что там изменилось? Чуть от Москвы отъехать – ни зарплаты, ничего. Вот как про учителей говорили, и все: ни отопления... вы посмотрите, что города все мерзнут'
(46 лет, сторонница Г. Зюганова).
- 'Что 3,5 процента – я считаю, это правда, но это очень маленькая величина, стремящаяся к нулю. Понимаете, тут интересно, как считать эти проценты, вот в чем дело. Мы же не экономисты. Но лично мне очевидно одно: что правительство продолжает решать все свои проблемы с помощью печатного станка, извините'
(48 лет, сторонник Г. Явлинского).
- 'Это сущая правда, потому что то, что он сказал – ничего там утешительного нет. Примерно он сказал, что все на нуле. Три процента, 3,5 процента такого положения, для такой страны, как наша страна – это мизерный <прирост>. В общем-то, он признался, что все на нуле. Так что все – правда'
(62 года, сторонник В. Путина).
|