|
Предложение группы российских губернаторов о начале мирных переговоров с Чечней позитивно оценили 38% опрошенных; 50% отреагировали на инициативу неодобрительно. Может показаться, что эти данные свидетельствуют о некотором росте доли приверженцев мирного разрешения конфликта: в ходе иных опросов последних месяцев, затрагивавших эту тему, перевес противников переговоров выглядел более впечатляющим.
|
Одни говорят, что нужно прекратить военные действия в Чечне и начать мирные переговоры. Другие считают, что военные действия в Чечне прекращать нельзя и мирные переговоры проводить не следует. Какая точка зрения Вам ближе? (15-16 января) |
первая
30 |
вторая
62 |
|
ПАСЕ требует немедленно остановить боевые действия в Чечне и начать мирные переговоры. По Вашему мнению, России следует или не следует выполнять это требование? (15-16 апреля) |
следует
22 |
не следует
67 |
|
Вы одобряете или не одобряете предложение российских губернаторов начать мирные переговоры с Чечней? (29-30 апреля) |
одобряю
38 |
не одобряю
50 |
|
Однако различия между приведенными данными обусловлены, главным образом, не переменами в подходе респондентов к ситуации в Чечне, а расхождениями в формулировках вопросов. В последнем опросе в отличие от двух предыдущих перспектива открытия мирных переговоров не увязывается с прекращением военных действий, и это имеет принципиальное значение: когда на регулярно проводимых с конца сентября 1999 года фокус-группах заходит речь о путях решения чеченской проблемы, мнение о необходимости так или иначе сочетать попытки мирного урегулирования с продолжением боевых операций звучит постоянно. Ясно, что респонденты, разделяющие данную позицию, могли "проголосовать" за мирные переговоры, лишь когда от них при этом не требовалось согласие на прекращение военных действий. Не менее ясно и то, что респондентам "легче" санкционировать переговоры, если с инициативой их проведения выступает группа российских губернаторов, чем в случае, когда их начала требует ПАСЕ, и согласие с таким требованием выглядит как подчинение воле Запада.
Однако фактически далеко не все россияне, одобрительно отзывающиеся о губернаторской инициативе, действительно поддержали бы власти, если бы те предприняли серьезную попытку начать переговоры. Согласие на переговоры с А. Масхадовым, во всяком случае, готовы дать лишь 38% опрошенных, благосклонно отзывающихся о предложении региональных лидеров.
Вопрос: Допустим, российское руководство решит начать переговоры. Одни считают, что мирные переговоры можно вести с А. Масхадовым. Другие думают, что переговоры с А. Масхадовым вести нельзя. С каким мнением Вы согласны с первым или вторым?
|
|
Все |
Вы одобряете или не одобряете предложение российских губернаторов начать мирные переговоры с Чечней? |
|
одобряю |
не одобряю |
затр. ответить |
|
С первым |
18 |
38 |
7 |
7 |
|
Со вторым |
59 |
40 |
80 |
33 |
|
Затр. ответить |
23 |
22 |
14 |
60 |
|
В известной мере нежелание видеть А. Масхадова партнером федеральных властей на переговорах обусловлено уверенностью большинства респондентов в том, что данный политик не обладает реальной властью. Об этом свидетельствует то, что опрошенные, отвергающие мысль о переговорах с А. Масхадовым, втрое реже соглашаются, чем не соглашаются с тем, что этот политик "контролирует ситуацию в Чечне", тогда как респонденты, считающие переговоры с ним возможными, несколько чаще принимают, чем отрицают данный тезис.
Вопрос: Одни считают, что А. Масхадов контролирует ситуацию в Чечне. Другие думают, что А. Масхадов ситуацию в Чечне не контролирует. С какой точкой зрения первой или второй Вы согласны?
| |
Все |
Переговоры с А.Масхадовым вести... |
|
можно |
нельзя |
затр. ответить |
|
С первой |
26 |
45 |
22 |
22 |
|
Со второй |
54 |
41 |
67 |
30 |
|
Затр. ответить |
20 |
14 |
11 |
48 |
|
Следует отметить, что мнение, согласно которому переговоры имеет смысл вести только с партнером, реально контролирующим чеченские вооруженные формирования, является в принципе ошибочным и контрпродуктивным в условиях, когда ни один чеченский политик или военачальник фактически не способен эффективно контролировать все группировки боевиков. В действительности "переговороспособность" того или иного потенциального партнера определяется, в первую очередь, его легитимностью. Российские власти еще сравнительно недавно делали заявления о возможности переговоров с А. Масхадовым в случае, если он дистанцируется от ряда лидеров боевиков и обязуется выдать их российскому правосудию. Скорее всего, любые соглашения, заключенные в результате подобных переговоров, не привели бы к немедленному и полному прекращению боевых действий, поскольку их практическая реализация потребовала бы, по всей видимости, участия федеральных силовых структур. Но достаточно очевидно, что в ситуации, когда такое участие было бы предусмотрено условиями мирного соглашения, подписанного легитимным и пользующимся определенным авторитетом руководителем Чечни, характер боевых действий должен был бы во многом измениться. Военная операция могла бы стать антитеррористической в буквальном смысле слова. Эффективность этой операции, будь она санкционирована договором между федеральными властями и А.Масхадовым, неминуемо возрасла бы, а поддержка, получаемая боевиками от мирного населения, сократилась; реакция мирового сообщества на происходящее на Северном Кавказе также должна была бы измениться принципиально.
Речь здесь идет не о степени осуществимости подобного сценария и реальности перспективы заключения именно такого соглашения, открывающего путь к завершению чеченской кампании, а о различии между двумя принципиально разными подходами к вопросу о мирных переговорах: политическим, допускающим контакты с легитимным руководством Чечни безотносительно к его способности контролировать боевые группировки, и "военным", признающим подобные контакты бессмысленными.
Приведенные выше данные свидетельствуют, что последний подход разделяется значительной частью российских граждан, и это, в известной мере, ограничивает свободу действия федеральных властей. Причем ситуация осложняется тем, что, хотя только 26% опрошенных считают А. Масхадова человеком, "контролирующим ситуацию в Чечне", большинство респондентов (51%) разделяет точку зрения, в соответствии с которой "у чеченских боевиков сегодня есть единый руководитель". Только каждый третий опрошенный (33%) соглашается с альтернативным суждением: "группировки боевиков действуют разрозненно, у них нет единого руководителя".
Вопрос: Одни считают, что А. Масхадов контролирует ситуацию в Чечне. Другие думают, что А. Масхадов ситуацию не контролирует. С какой точкой зрения первой или второй Вы согласны?
| |
Все |
Одни считают, что у чеченских боевиков сегодня есть единый руководитель всех боевых группировок. Другие утверждают, что группировки боевиков действуют разрозненно, у них нет единого руководителя. С какой точкой зрения первой или второй Вы согласны? |
|
с первой |
со второй |
затр. ответить |
|
С первой |
26 |
41 |
12 |
9 |
|
Со второй |
54 |
46 |
81 |
21 |
|
Затр. ответить |
20 |
13 |
7 |
70 |
|
Даже респонденты, полагающие, что чеченские боевики подчиняются одному человеку, чаще отрицают, чем признают тезис о контроле над ситуацией со стороны А. Масхадова.
Тут следует оговориться: респондент в принципе может считать, что руководителем боевых группировок является А. Масхадов, и одновременно отрицать, что он "контролирует ситуацию в Чечне". Строго говоря, противоречия здесь нет: ведь "ситуацию в Чечне", большая часть территории которой занята федеральными силами, в значительной мере контролируют вооруженные силы и МВД России. Но в действительности лишь очень незначительная часть респондентов фиксирует подобные нюансы формулировок: вопрос об А. Масхадове был задан опрошенным непосредственно после вопроса о том, есть ли у боевиков единый руководитель, и можно не сомневаться в том, что он был воспринят подавляющим большинством респондентов в соответствующем контексте. И если относительное большинство опрошенных, верящих, что у боевиков есть общий руководитель, отказывается признавать, что именно А. Масхадов "контролирует ситуацию", это означает, что, по их мнению, боевиками командует кто-то другой.
Такое убеждение выглядит алогичным. Однако следует учесть, что респондентам "легче" согласиться с тезисом о наличии единого руководителя, чем признать, что группировки боевиков "действуют разрозненно", иначе говоря что в Чечне идет партизанская война, выиграть которую, по едва ли не всеобщему убеждению, практически невозможно. До тех пор, пока сохраняется предположение о наличии единого центра, руководящего этими формированиями, есть и надежда на то, что с его ликвидацией война "сама собой" завершится. Что же касается распространенности суждения о том, что боевиками руководит не А. Масхадов, а кто-то иной, то она может быть в какой-то мере связана с верой в различные версии "теории заговора", вообще достаточно характерной для российского массового сознания неслучайно у нас действующие политики "первого ряда" часто воспринимаются как "марионетки". Достаточно вспомнить, что участники фокус-групп, проводившихся накануне президентских выборов, в ходе дискуссий почти всегда начинали строить предположения, кто стоит за фаворитом избирательной кампании и велики ли шансы на то, что В. Путин сумеет в будущем обрести независимость от этих закулисных групп и персонажей. Аналогичным образом обсуждались и иные кандидатуры.
Информация о зарубежных источниках финансирования и центрах подготовки чеченских боевиков, о неких московских политиках и финансистах, поддерживающих связи с лидерами формирований, широко распространенное представление о том, что причина войны заключается в столкновении экономических интересов различных (анонимных) сил все это создает особенно благоприятную почву для того, чтобы А. Масхадов воспринимался как несамостоятельная, управляемая или ничего не решающая фигура.
Итак, непопулярность идеи о переговорах с А. Масхадовым усугубляется представлениями о том, что он не является лидером, реально контролирующим ситуацию в лагере боевиков, и, главное, о том, что переговоры можно вести только с тем, кто эту ситуацию контролирует. Но эти стереотипы неизбежно негативно отразятся на отношении российских граждан к любой попытке федеральных властей вступить в переговоры с представителями Чечни независимо от того, пойдет ли речь о контактах с А. Масхадовым или с кем-либо иным. Ведь вполне очевидно, что ни один потенциальный партнер Москвы по таким переговорам не будет "контролировать ситуацию" в большей мере, чем А. Масхадов. Поэтому опровержение псевдорационального взгляда на переговоры, о котором шла речь выше, является существенной предпосылкой завершения чеченской кампании совершенно безотносительно того, когда и с кем придется, в конечном итоге, договариваться об условиях послевоенного урегулирования. В противном случае велика вероятность, что перспектива таких переговоров не будет адекватно воспринята в обществе.
Данные общероссийских опросов населения, проведенных Фондом "Общественное мнение" по репре-зентативной выборке в 56 населенных пунктах 29 областей, краев и республик всех экономико-географических зон России. Интервью по месту жительства. Объем выборки - по 1500 респондентов в каждом опросе. 15 - 16 января, 15 - 16 апреля и 29 - 30 апреля 2000 г.
|