|
Реакция респондентов на массовое поклонение мощам великомученика Пантелеймона дает, кажется, основания говорить о том, что в вопросах веры российские граждане сегодня обнаруживают немалую толерантность – качество, впринципе не слишком свойственное нашим соотечественникам и очень редко демонстрируемое ими, когда речь заходит об иных социальных (а тем более – политических) проблемах. При этом россияне весьма далеки от единства всуждениях о том, как надлежит интерпретировать это событие: чуть более трети опрошенных видят в многочасовой очереди, выстроившейся перед Храмом Христа Спасителя, симптом духовного оздоровления нашего общества, немногим более четверти – симптом его духовного кризиса.
Вопрос: Одни считают, что массовое поклонение святым мощам великомученика Пантелеймона – признак нравственного, духовного оздоровления российского общества. Другие считают, что массовое поклонение святым мощам великомученика Пантелеймона – признак нравственного, духовного кризиса российского общества. С каким мнением – первым или вторым – Вы согласны?
|
Россияне в целом |
Считаете ли Вы себя верующим человеком, и если да, то к какому вероисповеданию (конфессии) Вы себя относите? |
|
|
Не считаю себя верующим человеком (31%) |
Православие (56%) |
|
С первым |
35 |
17 |
47 |
|
Со вторым |
28 |
38 |
23 |
|
Затр. ответить |
37 |
45 |
30 |
|
Естественно, люди, считающие себя православными, чаще склоняются к первой точке зрения, тогда как неверующие – ко второй или не разделяют ни ту, ни другую позицию. Однако и те, и другие не слишком категоричны. Менее половины 'православных' полагают, что происшедшее свидетельствует о духовном оздоровлении, причем на двух респондентов, согласных с такой трактовкой, здесь приходится один, занимающий противоположную позицию. Что же касается атеистов, то среди них соотношение между относительным меньшинством, говорящим о духовном оздоровлении, и относительным большинством, заявляющим о кризисе, является практически таким же – примерно 1:2, – но почти половина неверующих не берется оценивать рассматриваемое событие в этих категориях.
Однако существеннее, пожалуй, иное. Судя по ходу обсуждения этого сюжета на фокус-группах, респонденты, видящие в очередях к мощам великомученика свидетельство кризиса, как правило, совершенно не склонны осуждать тех, кто стоит в этих очередях, обвинять их в невежестве, мракобесии и т.д. Эти люди, полагают многие участники дискуссий, идут приложиться к мощам 'от отчаяния', поскольку никак не могут решить свои житейские проблемы:
- 'Они отчаявшиеся, которые туда пришли'.
- 'Я просто считаю, что когда тяжело живется, всегда люди обращаются кБогу. Так всегда было испокон веков. Поэтому действительно – от тяжелой жизни, чтобы забыться, мне кажется'.
- 'Ну, они так вот потому, что уже не к кому обратиться. Люди настолько уже потеряли веру во всю эту жизнь, поэтому уже стали обращаться к Богу, к Пантелею пошли'.
- 'Не думаю, чтобы там были благополучные люди, в этой очереди'.
- 'С надеждой решить свои проблемы'.
- 'Сколько сейчас врачей, колдунов, а больных еще больше. Сколько обманули. А здесь на психику действует... он может даже в чем-то лучше себя почувствовать'.
- 'У людей столько проблем, и они, многие, совершенно не знают, как решить свои проблемы, они ищут, действительно,... где угодно, хоть у гадалки, асвятые мощи – это не гадалка, это более существенно'.
- 'Когда трудно нам в жизни, мы обращаемся к Богу'.
- 'Вот только на Бога надежда'.
Когда участница дискуссии в Петербурге сказала о том, что, возможно, тоже пошла бы приложиться к мощам, если бы для этого не надо было 'отстоять больше пяти часов' (кстати, в таком ключе высказывались многие), то сразу несколько человек прокомментировали:
- 'Значит, у Вас не было такой необходимости'.
- 'Да, не было такой необходимости...'
И респондентка, не дошедшая до храма, согласилась:
- 'Да, это уже как последняя надежда. Значит, мы еще терпимо – ходим, живем'.
На московской фокус-группе респондент, рассказывая о своем знакомом, ходившем к мощам великомученика, характеризовал его так:
- 'Я не могу сказать, что глубоко верующий, но человек, погрязший в крупных своих личных проблемах, вызванных именно общим состоянием общества. Человек бьется, как рыба об лед, и ясное дело, получив иконку там, приложившись к этому... У него появляется какая-то надежда, что хоть мощи помогут'.
И, отвечая на вопрос модератора о том, удивило ли его поведение приятеля, заявил:
- 'Меня это не удивило, я это одобряю, хотя я человек и неверующий'.
И далее:
- 'С моей точки зрения это было бы закономерно для любого человека внашем обществе'.
Все или почти все приведенные реплики принадлежат, несомненно, неверующим. Полагая, что массовое поклонение мощам великомученика обусловлено отчаянием людей, не нашедших иных способов решить свои проблемы, и именно в этом смысле – косвенным свидетельством социального и духовного кризиса, они ни в коей мере не осуждают последних и, более того, сочувствуют им. Эта сочувственная интонация отчетливо слышится в ряде высказываний. Когда же в ходе одной из фокус-групп модератор сказал: 'Многие считают, что такое проявление – это темное общество...', его немедленно перебили:
- 'Больное общество!'.
- 'Народ не темный, он больной. Всесторонне больной'.
Поправка принципиальная: в словах 'темное общество' заключено, безусловно, осуждение в адрес людей с 'религиозными предрассудками'. Тезис же о том, что общество и народ 'больны', в российской политической культуре, традиционно возлагающей ответственность за любые социальные болезни на власть, на 'сильных мира сего', на внешние силы, на объективные обстоятельства – но не на сам народ, такого осуждения не содержит.
Даже немногочисленные участники дискуссии, взирающие на многочасовые очереди у Храма Христа спасителя с более или менее явным неодобрением, стараются адресовать это неодобрение не людям, пришедшим приложиться к мощам, а властям:
- 'Когда успеха в экономике нет, а война длится с прошлого века, а культурная жизнь тоже близка к сильному упадку, надо чего-то людям кинуть, чтобы было видно, что у нас в стране чего-то происходит хорошее, положительное'.
Один респондент даже усмотрел в происшедшем 'руку Кремля':
- 'Я думаю, что Путин знает, что его поддерживает часть православных. Вот именно на этом основано это. Это он такую кампанию ведет'.
Лишь пару раз в ходе дискуссий были обронены фразы о том, что 'сейчас религия в моде' – фразы, которые можно истолковать как косвенное осуждение людей, пришедших к мощам великомученика. И только одна участница фокус-группы, предварительно заявив, что 'в душе у каждого человека есть Бог; вот именно в это надо верить', произнесла антирелигиозную сентенцию:
- 'Нельзя ожидать неизвестно от чего и преклоняться неизвестно чему, моля о помощи'.
В целом же, повторим, подавляющее большинство участников дискуссий из числа неверующих демонстрировали полное расположение и сочувствие к тем, кто пришел к мощам. В то же время никто из участников фокус-групп не говорил о приезде мощей великомученика в Россию и оказанном им приеме как осудьбоносном, историческом событии, не произносил громких слов о духовном возрождении страны, не обличал атеистов.
Представляется, поэтому, что расхождения между гражданами, видящими в массовом поклонении этим мощам симптом духовного оздоровления, с одной стороны, и духовного кризиса, – с другой, не являются свидетельством некоего скрытого и потенциально опасного раскола между религиозной и светской культурой. Во всяком случае, никаких признаков агрессивности и фанатизма ни стой, ни с другой стороны в материалах групповых дискуссий усмотреть решительно нельзя. Даже абсолютно атеистически настроенный и решительно не верящий в чудодейственность мощей респондент из Воронежа, радикальный коммунист, непрерывно поминающий добрым словом Сталина, заявляет о том, что он, если бы у него была такая возможность, пошел бы приложиться к мощам, мотивируя это тем, что его кумир разрешил в 1941 г. провести крестный ход...
Вообще, как явствует из приведенных ниже данных, довольно многие респонденты, считающие поклонение мощам признаком духовного оздоровления, не верят в их чудодейственность и не хотели бы приложиться к ним, и в то же время – многие из числа видящих в таком поклонении проявление духовного кризиса, напротив, верят, что обращение к мощам может принести исцеление и утверждают, что пошли бы к ним, если бы смогли.
|
Россияне вцелом |
Массовое поклонение святым мощам великомученика Пантелеймона... – признак... |
|
|
нравственного, духовного оздоровления |
нравственного, духовного кризиса |
|
Если бы у Вас была такая возможность, Вы бы пошли или не пошли приложиться ксвятым мощам великомученика Пантелеймона? |
|
Я ходил к мощам |
2 |
4 |
1 |
|
Пошел бы |
38 |
60 |
25 |
|
Не пошел бы |
44 |
25 |
63 |
|
Затр. ответить |
16 |
11 |
11 |
|
Вы верите или не верите, что обращение к святым мощам великомученика Пантелеймона может принести больному исцеление? |
|
Верю |
34 |
63 |
18 |
|
Не верю |
41 |
22 |
62 |
|
Затр. ответить |
25 |
14 |
19 |
|
В целом доля респондентов, заявляющих о неверии в чудодейственность мощей, несколько превосходит долю верящих в нее. Однако, судя по материалам групповых дискуссий, где этот вопрос достаточно подробно обсуждался, и твердая вера, и решительное отрицание встречаются сравнительно редко. Значительно чаще наши сограждане высказываются о чудодейственности мощей весьма осторожно и неоднозначно:
- 'Я не могу сказать, что не верю. Мне кажется, что что-то есть, но что конкретно от этих мощей... А кто знает, а вдруг есть. А вдруг нет'.
- 'Иногда кажется, что да, иногда что нет'.
- 'Не знаю, честно говоря'.
- 'Ну, я считаю, что все может быть. То, что это психологический момент – это безусловно'.
Участники дискуссий охотно говорят об этом 'психологическом моменте', но так, что остается не вполне ясным, имеют ли они в виду самовнушение (как средство самоисцеления или самообмана) или веру как предпосылку исцеляющего воздействия мощей. Впечатление такое, что они и сами не вполне разделяют эти, принципиально разные точки зрения:
- 'Исцеление может принести все, что угодно'.
- 'Я думаю, что если человек верит, то
(мощи) должны помочь все-таки. Много зависит и от веры'.
- 'На человека может произвести эффект действия все, что угодно, в том числе и мощи, причем мощи сильнее, чем что-либо другое, даже если человек в это не верит'.
- 'Наверное, каждый человек, идя туда, имеет определенную цель. Он надеется на то, что эти мощи ему помогут. Возможно, помогают не те святые мощи, а тот настрой, который они дают. Мне кажется, что... если у тебя есть соответствующий настрой, то всё получится'.
- 'Если человеку приносит это какое-либо отключение, либо человек может просто воспрять духом, то это уже эффект'.
На вопрос о том, пошли ли бы они при возможности приложиться к мощам великомученика Пантелеймона, участники дискуссий отвечают, например, так:
- 'Скорее всего, да. А может быть, на меня снизойдет что-то'.
- 'Я бы пошла. Особо не верю. Если помогут, или нет'.
- 'Я бы пошла. Я сомневаюсь. Пошла бы, а вдруг. У меня сын больной, я с ним, где только ни была. И ни во что уже не верю. На всякий случай'.
- 'Мне кажется, не помогут'.
- 'Если бы была неразрешимая проблема – болезнь родственника или еще что-то, пошел бы. Я не исключаю воздействия'.
- 'Не знаю. А вдруг поможет решить свои проблемы какие-то. А вдруг здоровья прибавится. Хуже не было бы'.
- 'Я бы не пошел без какой-либо проблемы. Была бы проблема, я бы пошёл. Исделал всё как надо'.
Такой, сугубо утилитарный подход к этому вопросу распространен весьма широко, и нередко он проявляется в том, что участники дискуссий, отвлекаясь оттемы, начинают заинтересованно обсуждать проблемы нетрадиционной медицины. Грань между проблемой эффективности разнообразных целительских техник, с одной стороны, и вопросом о возможности исцеления в результате обращения к мощам, – с другой, иногда оказывается для них просто незаметной.
Показательный пример. Отвечая на вопрос о том, верит ли она в чудодейственность мощей, участница фокус-группы заявляет:
- '– Но моё мнение, что это абсолютный фарс в основном. Вот я работаю вотделе, у нас там был один никчёмный человек, пил, курил, знаем мы его. А сейчас экстрасенсом стал, бороду отпустил, верующий, к нему идут. Может, это и помогает, я не клевещу, но я не верю.
– Вы верите в чудотворные мощи? – возвращает ее к теме модератор.
– В это верю. Помогает. Я крестила внучку, она так плакала, минут 40, потом её святой водой умыли, в пеленочку замотали – она сразу успокоилась. Я не знаю, что произошло'.
Разумеется, некоторые участники дискуссий отвечают на вопрос однозначно:
- 'У меня мнение, что это все показуха. Я не верю'.
Но такая четкость позиции является редким исключением.
В целом, похоже, – хотя для такого утверждения, безусловно, требуются более веские аргументы, чем данные скромного исследования, посвященного частному вопросу, – что не только глубоко верующие, но и убежденные атеисты в нашем обществе весьма немногочисленны.
Но даже люди явно неверующие не склонны навязывать свое мнение тем, кто его не разделяет. 'Я – нет, не верю, – говорит участница фокус-группы. – Но если человеку легче после этого, ну пусть идет, ну о чем разговор'.
- 'Мне кажется, это действительно личное дело',
– вторит ей другой участник дискуссии.
И весь ход фокус-групп свидетельствует о том, что постулат, согласно которому религиозные убеждения (или их отсутствие) – это частное дело гражданина, стал сегодня общепризнанным.
|