В апреле ФОМ по заказу Союза правых сил трижды включал в анкеты еженедельных общероссийских опросов (Еженедельные общероссийские опросы населения по репрезентативной выборке в 100 населен-ных пунктах 44 областей, краев и республик всех экономико-географических зон России. Интер-вью по месту жительства. Размер выборки - 1500 респондентов. Статистическая погрешность не превышает 3,6%.) тест на либерально-демократические ориентации и блоки вопросов, нацеленных на выявление позиций потенциального электората правых по наиболее актуальным проблемам политической стратегии и внутрипартийной жизни СПС. Полученные данные, по нашему мнению, заслуживают более-менее обстоятельного комментария.

Тест на либерально-демократические ориентации был разработан в расчете на формирование постоянной выборки (панели), которая репрезентировала бы весь потенциальный правый и правоцентристский электорат страны: от граждан, твердо придерживающихся либерально-демократических воззрений, до тех, чьи представления о жизни хоть в какой-то мере созвучны этим воззрениям – независимо от того, отдают ли они сами себе отчет в таком "созвучии" и какие электоральные предпочтения они имеют.

Помимо вопроса о политическом "самопозиционировании" респондентов (по оси "левые" – "партия власти" – "правые"), тест включает два "микротеста" – на приверженность либеральным и демократическим ценностям. Такая конструкция позволяет отделить "ядро" потенциального электората правых сил – либеральных демократов, т.е. респондентов, "прошедших" оба "микротеста", – от его обширной "периферии", состоящей, в свою очередь, из двух качественно различных частей: "нелиберальных демократов", обнаруживающих приверженность демократическим ценностям, но чуждых ценностям либеральным, и "недемократических либералов", разделяющих последние, но не первые ценности. Правомерность такого разделения на "ядро" и "периферию" была подтверждена в ходе апробации теста в общенациональном опросе 3-4 февраля 2001 г., когда определенно выяснилось, что либеральные демократы демонстрируют большую приверженность либеральным ценностям, чем "недемократические либералы", и большую приверженность демократическим ценностям, чем "нелиберальные демократы" (Подробное описание теста и всех фаз работы над ним - от исходного замысла до "испытания" его в окончательной редакции в ходе общенационального опроса см.: Кто там шагает правой? (разработка и апробация теста на либерально-демократические ориентации). М., Фонд "Общественное мнение". 2001, февраль.).

Применение теста в трех апрельских опросах позволяет составить более четкое и достоверное, чем ранее, представление о социально-демографических характеристиках и политических предпочтениях потенциального электората правых сил – опрошено 4,5 тыс. респондентов, что заметно повышает репрезентативность данных по правым( Заметим, что доля правых в апрельских опросах варьировалась в достаточно узком диапазоне - от 35% до 40%; в частности, "ядро" - от 8% до 10%.) (так мы будем именовать всех респондентов, "прошедших" оба или хотя бы один из "микротестов") и, соответственно, дает возможность более дифференцированно анализировать конфигурацию этой группы.

Кроме того, представляется целесообразным повнимательнее присмотреться к "рекомендациям" правых СПС, а также к их суждениям по тому кругу политически актуальных проблем и сюжетов, который был затронут в апрельских опросах ФОМ.

Правые значительно моложе, состоятельнее и образованнее, чем остальные россияне, среди них значительно больше мужчин. По всем этим параметрам "ядро" правых заметно опережает оба сегмента "периферии" – за единственным исключением: удельный вес мужчин среди "недемократических либералов" – чуть выше, чем среди либеральных демократов. Иначе говоря, правые обладают большими социальными ресурсами, чем прочие российские граждане, а "ядро" правых является самой высокоресурсной группой.

В связи с этим заслуживает упоминания и тот факт, что доля пользователей Интернета среди правых, и, в особенности, – представителей "ядра" этой группы, превышает общероссийский показатель причастности к Сети (в целом по выборке – 4%, среди правых – 6%, среди либеральных демократов – 13%).

Социально-демографические характеристики "нелиберальных демократов" в наименьшей степени отличаются от характеристик выборки в целом. Гендерная структура этой группы практически идентична общенациональной; "нелиберальные демократы" лишь немногим моложе и состоятельнее, чем прочие россияне. Различия в образовательном уровне несколько более ощутимы.

Что касается другого сегмента "периферии" правых – "недемократических либералов", то по возрастному критерию и уровню доходов эта преимущественно "мужская" группа занимает промежуточное положение между "ядром" правых и "нелиберальными демократами" (Правда, доля респондентов с наименьшими доходами здесь выше, чем у других категорий пра-вых. Однако тут просто напрашивается предположение о том, что в группе приверженцев рыноч-ной экономики (а "микротест" на либеральные ориентации выявляет именно отношение опраши-ваемых к ее базовым принципам), в которой сверхпредставлены молодые мужчины, сравнитель-но часто встречаются активные участники "теневой экономики" с чрезвычайно скромными "официальными" доходами.) , а по уровню образования – несколько уступает последним.

Правые в целом представляют собой относительно урбанизированную группу населения, причем и по этому параметру "ядро" заметно превосходит "периферию".

Что касается территориального расселения правых, то здесь, прежде всего, надо обратить внимание на ощутимые различия между двумя крупнейшими по численности населения федеральными округами, в которых проживает почти половина россиян. "Удельный вес" правых среди жителей Центрального округа – выше, а среди жителей Поволжского округа – ниже, чем по России в целом.

Кроме того, следует отметить довольно высокую концентрацию либеральных демократов в Северо-западном округе, а также тот факт, что в Южном округе, где традиционно крепки политические позиции левых сил, доля правых лишь чуть меньше, чем по России в целом.

Наконец, данные ФОМ позволяют составить представление об особенностях социального самоощущения правых.

Правые увереннее стоят на ногах и значительно оптимистичнее смотрят в завтрашний день, нежели прочие россияне. Особенно разительно отличается в этом отношении от остальных "ядро" правых. Вместе с тем, следует отметить, что "нелиберальные демократы", уступающие прочим правым в социальных ресурсах, в оценках собственных перспектив гораздо ближе к респондентам, не принадлежащим к числу правых, чем "недемократические либералы".

Реальные политические предпочтения респондентов, в той иной мере близких по своим ценностным ориентациям к политическим силам, занимающим правый фланг российского политического спектра, не слишком радикально отличаются от предпочтений прочих россиян. В гипотетической ситуации выбора между "партией власти" и ее консолидированными оппонентами "слева" и "справа" они обнаруживают чуть большую лояльность к "партии власти", чем россияне в целом (42% против 40%). Те же представители потенциального электората либерально-демократических сил, которые выражают намерение голосовать за ее оппонентов, делят свои симпатии между левой и правой оппозицией практически поровну – тогда как россияне в целом поддерживают первую примерно в 2.5 раза чаще, чем вторую.

"Ядро" правых в этом отношении заметно отличается от "периферии": здесь коммунисты и их союзники весьма непопулярны, а консолидированная правая оппозиция могла бы рассчитывать почти на треть голосов.

Аналогичная картина наблюдается и в случае, когда респондентов спрашивают о том, кого они поддержали бы на президентских выборах.

Вопрос: Представим, что в ближайшее воскресенье состоятся президентские выборы с участием перечисленных политиков. За кого из этих политиков Вы бы проголосовали?

Правые поддерживают В. Путина чуть чаще, чем прочие россияне, несколько выше здесь котируются Г. Явлинский и заметно ниже – Г. Зюганов, но в целом различия в электоральных ориентациях весьма ограничены. При этом "ядро" правых отличается от "периферии" более ощутимо, чем последняя – от респондентов, которые к числу правых не принадлежат: либеральные демократы решительно не приемлют лидера КПРФ, а Г. Явлинский здесь прочно удерживает вторую позицию, хотя и не выглядит серьезным конкурентом В. Путину. Что же касается "периферии" правых, то она отдает Г. Зюганову больше "голосов", чем лидерам "Яблока" и СПС, вместе взятым, хотя и поддерживает его значительно менее охотно, чем прочие россияне. Стоит обратить внимание на то, что В. Жириновский пользуется у "недемократических либералов" большей популярностью, чем лидеры обеих демократических партий.

Правые оценивают "партию власти" и президента примерно так же, как и россияне в целом. Проиллюстрируем это данными об оценке деятельности В. Путина.

Вопрос: Как Вы сегодня оцениваете работу В. Путина на посту президента России – отлично, хорошо, удовлетворительно, плохо или очень плохо?

Однако следует подчеркнуть, что правые, симпатизирующие В. Путину и ассоциируемой с ним "партии власти", отнюдь не всегда экстраполируют это отношение на реальную политическую партию "Единство", демонстрирующую максимальную лояльность к Кремлю, – как, впрочем, и сторонники президента, к числу правых не относящиеся.

В апреле ФОМ дважды задавал респондентам вопрос о том, какую политическую партию они поддержали бы на парламентских выборах. Сразу оговоримся – данные, полученные с интервалом в одну неделю, разнятся весьма ощутимо: доля "голосов", отданных за демократические партии (СПС и "Яблоко"), выросла в полтора раза. Скорее всего, это обусловлено тем, что как раз в ту неделю достиг апогея конфликт вокруг телекомпании НТВ: в этой ситуации уровень политической ангажированности россиян несколько поднялся (по-видимому, ненадолго), и часть респондентов, ранее не собиравшихся участвовать в выборах, заявила о своих электоральных предпочтениях. Причем часть из них (те, кто увидел в происходившем проявление авторитарных тенденций Кремля) солидаризировалась с демократическими партиями, а другая (те, кто воспринял антикремлевские филиппики команды Е. Киселева негативно), поддержали прокремлевское "Единство" – его акции тоже несколько выросли.

Вопрос: Если бы в ближайшее воскресенье состоялись выборы в Государственную Думу, то за какую из перечисленных ниже партий Вы бы, скорее всего, проголосовали?

Отметим, что доля сторонников "Единства" среди правых (и в том числе – среди либеральных демократов) близка к общероссийскому показателю. Столь же пропорционально представлены правые и в электоратах центристского ОВР, а также ЛДПР. В последнем случае, правда, наблюдается довольно значительная и легко объяснимая диспропорция между различными категориями правых: демократы – как либеральные, так и "нелиберальные" – симпатизируют партии В. .Жириновского сравнительно редко, зато она довольно популярна у "недемократических либералов" (9% и 7% – в апрельских опросах).

В сфере электоральных предпочтений, таким образом, определенное созвучие ценностных установок правых с политическими установками либерально-демократических сил дает о себе знать лишь в том, как они относятся к самим этим силам и их идеологическим антагонистам – коммунистам.

Правые поддерживают КПРФ почти вдвое реже, чем россияне в целом; при этом "ядро" правых настроено по отношению к компартии особенно негативно (Разумеется, было бы некорректно утверждать, что "сокращение" поддержки КПРФ со стороны либеральных демократов втрое за неделю свидетельствует о каких-то тектонических сдвигах в отношениях между "ядром" правых и левыми. Это "ядро" представлено в выборке сравнительно небольшим числом респондентов (менее 150) - значительные погрешности измерения в подоб-ных случаях неизбежны, и здесь мы явно имеем дело с одной из них. Повышение достоверности данных относительно отдельных категорий правых было бы обеспечено, если бы мы работали с постоянной выборкой (панелью), репрезентирующей правых. Тем не менее, приведенные данные - в сочетании с показателями, характеризующими отношение либеральных демократов к Г. Зю-ганову, - не оставляют сомнений в том, что они являются наиболее последовательными "анти-коммунистами" среди правых.) . В то же время СПС и "Яблоко" пользуются здесь сравнительно широкой поддержкой.

Не лишенным интереса с точки зрения выявления специфики политических установок правых представляется и распределение ответов на некоторые иные вопросы, включенные в апрельские опросы ФОМ.

Так, если отношение правых к предстоящему слиянию "Единства" и "Отечества" практически ничем не отличается от отношения к нему остальных россиян (Кроме того, что правые, и особенно - их "ядро", как обычно, лучше осведомлены о принятии такого решения - скорее всего, просто в силу более высокого образовательного уровня.), то их суждения по поводу ключевого политического вопроса, в известной мере актуализированного известием о готовящемся объединении двух еще недавно враждовавших партий, – о сохранении политического плюрализма в России – весьма заметно расходятся с суждениями других респондентов.

Вопрос: А если говорить в целом, то, по Вашему мнению, в нашей стране нужна или не нужна многопартийность?

Правые весьма решительно высказываются в поддержку многопартийности, причем либеральные демократы здесь близки к единодушию, – тогда как в целом по выборке противники многопартийности имеют небольшой перевес (Оценивая эти данные, следует, впрочем, иметь в виду, что какая-то часть респондентов, высказы-вающихся против многопартийности, превратно истолковывает значение этого термина. Они не понимают, что двух- или трехпартийная система является многопартийной; поэтому смысл их позиции состоит не в отрицании необходимости конкуренции партий вообще, а в желании сокра-тить численность последних.).

В ходе другого опроса установка на политический плюрализм, продемонстрированная здесь правыми, оборачивается неожиданной стороной: выясняется, что правые (и особенно их либеральная часть) чаще, чем прочие россияне, склонны усматривать "некоторые положительные идеи" в фашистской идеологии и возражать против законодательного запрета на деятельность общественных объединений, приверженных этой идеологии.

Повышенную толерантность к фашизму демонстрируют как либеральные демократы, так и "недемократические либералы", тогда как суждения "нелиберальных демократов" по этому вопросу не отличаются от суждений остальных респондентов.

Можно было бы предположить, что либеральные демократы чаще прочих признают наличие позитивных моментов в фашистском мировоззрении в силу большей эрудированности и интеллектуальной искушенности, позволяющих им отделить "систему взглядов" от практики фашистских режимов. Однако эта гипотеза опровергается тем, что респонденты с высшим образованием в целом обнаруживают позитивные элементы в этой системе взглядов несколько реже, чем менее образованные граждане.

Можно допустить, что сравнительно сдержанное отношение правых к идее законодательного запрета объединений профашистской ориентации обусловлено опасениями по поводу того, что такой запрет может создать прецедент ограничения политического плюрализма, а соответствующая законодательная норма будет использоваться властями в той или иной мере произвольно. Однако это предположение выглядело бы значительно более убедительным в том случае, если бы правые одновременно не "отдавали должное" фашистской системе взглядов.

Так что, похоже, правые действительно относятся к ультраправым несколько более благожелательно, или, по крайней мере – более терпимо, чем другие россияне. Хотя разрыв в оценках между правыми и прочими респондентами и не очень велик, это обстоятельство, несомненно, заслуживает серьезного внимания со стороны либерально-демократических сил и требует специального анализа.

Заслуживает внимания и то, что правые демонстрируют меньшую, чем граждане с иными воззрениями, готовность к участию в коллективных действиях по защите собственных прав и интересов. Причем следует отметить, что правые, и в особенности – либеральные демократы, чаще прочих утверждают, что эти права нарушаются, а интересы – ущемляются.

Разумеется, было бы неверно интерпретировать эти данные как свидетельство повышенной социальной уязвимости правых, их дискриминации или чего-либо подобного. Напротив, как мы знаем, эта группа, и прежде всего – ее "ядро", располагает большими социальными ресурсами, является более адаптированной, динамичной и оптимистичной, нежели большинство россиян. Да и повышенной склонностью к мизантропии представители этой группы едва ли страдают. Дело тут, очевидно, в другом. Во-первых, люди, в той или иной мере разделяющие либеральные ценности, приверженные демократическим принципам, четче сознают свои права и острее реагируют на их нарушения, чем те, кто постоянно ожидает и требует государственной опеки и считает авторитарную модель властвования естественной и необходимой для России. Для первых, иначе говоря, такие категории, как "права личности" и "индивидуальные интересы", более органичны, чем для вторых, и они, поэтому, чаще применяют их, интерпретируя социальную реальность вообще и собственный социальный опыт – в частности. Во-вторых, представители сравнительно динамичных социальных групп, к которым правые принадлежат чаще прочих, в целом интенсивнее взаимодействуют с различными "лицами и организациями"; у них больше социальных контактов, в ходе которых их права в принципе могут быть нарушены, а интересы – ущемлены.

Однако совершенно независимо от того, как соотносятся с действительностью приведенные данные, уже само то, что правые чаще констатируют попрание своих прав и интересов, должно, казалось бы, убеждать их в необходимости совместных действий по защите оных.

Между тем, фактически происходит обратное: именно правые чаще остальных респондентов отвергают "приглашение" к участию в какой-либо общественной организации, пытающейся решить эту задачу.

Вопрос: Если бы была общественная организация, защищающая права и отстаивающая интересы таких людей, как Вы, Вы бы согласились или не согласились участвовать в ее работе?

Причем распределение ответов "нелиберальных демократов" на данный вопрос не отличается от общероссийского; нежелание участвовать в деятельности подобной организации особенно часто выражают либеральные демократы, и несколько реже – "недемократические либералы".

Частично – но только частично – это может объясняться тем, что граждане, преобладающие в данных группах правых, могут эффективнее, чем прочие россияне, защищать свои интересы, используя личные связи – по части обладания "сетевым" социальным капиталом они, несомненно, превосходят "средних россиян". Косвенно об этом свидетельствуют следующие данные.

Однако более существенным фактором, детерминирующим сравнительно негативное отношение респондентов, придерживающихся либеральных воззрений, к участию в работе общественных организаций, является, очевидно, присущий им индивидуализм, в известной мере органичный для людей, которые склонны поддерживать принцип "опоры на собственные силы"; а также – аллергия на любую институционализированную общественную деятельность, замешанная на "антисоветских" реминисценциях.

Но в любом случае ясно, что проблема гражданской и политической инертности потенциального электората либерально-демократических сил, один из аспектов которой обозначен приведенными выше данными, не может быть оставлена этими силами без внимания – особенно в свете инициированных новым законом о партиях инноваций в сфере партийно-политического "строительства".

Респондентам дважды – с двухнедельным интервалом – был задан вопрос о том, кто, по их мнению, должен возглавить СПС.

Вопрос: 26 мая состоится съезд партии "Союз правых сил" (СПС) и пройдут выборы руководителя партии. Кто из перечисленных ниже политиков должен, по Вашему мнению, возглавить СПС?

Представленные данные свидетельствуют, прежде всего, о том, что круг более или менее приемлемых, с точки зрения опрошенных, претендентов на лидерство в СПС ограничен тремя кандидатурами. Никто кроме Б. Немцова, С. Кириенко и И. Хакамады, ни в коей мере не воспринимается респондентами как политик, которому следовало бы доверить руководство партией.

Отметим, далее, что довольно велика доля респондентов, заявляющих, что никто из политиков, упомянутых в предложенном им списке, не должен возглавлять СПС. Подобный ответ, конечно, может дать респондент, решительно не приемлющий СПС и испытывающий неприязнь ко всем политикам либерального толка. Поэтому тот факт, что 17-19% всех опрошенных занимают такую позицию, с точки зрения политической стратегии СПС никакого значения, строго говоря, не имеет. Но вот то обстоятельство, что почти такая же доля правых и, в особенности, либеральных демократов, не хочет видеть на посту лидера партии кого-либо из названных политиков, игнорировать не следовало бы. Ведь среди респондентов, входящих в "ядро" правых, гораздо больше тех, кто поддерживает СПС, а тем более – относится к нему с той или иной степенью доброжелательности. Следовательно, в "ядре" доля респондентов, выражающих таким ответом антипатию к СПС, должна быть значительно меньшей, чем по выборке в целом. И если, тем не менее, удельный вес отвергающих все перечисленные кандидатуры здесь оказывается почти таким же, как по выборке в целом, то это означает, что в среде потенциальных (а частично – и реальных) сторонников СПС действительно существует определенная неудовлетворенность всей группой наиболее видных партийных лидеров.

Что касается соотношения рейтингов трех фаворитов, то здесь к концу апреля выявились изменения: если в середине месяца "голоса" правых в целом распределялись между Б. Немцовым, С. Кириенко и И. Хакамадой практически поровну, а "ядро" правых не слишком уверенно отдавало предпочтение Б. Немцову, то двумя неделями позже последний заметно опередил конкурентов.

Тем не менее, приведенные данные дают основания полагать, что сохранение – в том или ином виде – триумвирата, возглавлявшего на парламентских выборах 1999 г. избирательный список СПС, было бы весьма целесообразным в плане политической "техники безопасности". Речь идет не о консервации самой модели коллективного руководства – избрание, скажем, Б. Немцова председателем Политсовета СПС вряд ли оттолкнет от партии приверженцев С. Кириенко или И. Хакамады, – а о том, что политическая близость наиболее популярных политиков СПС должна быть публично продемонстрирована и засвидетельствована присутствием последних в высшем эшелоне партийной иерархии. Это присутствие, добавим, легитимизировало бы избрание Б. Немцова в глазах тех, кто предпочел бы видеть лидером СПС С. Кириенко или И. Хакамаду.

Если предстоящий съезд СПС, как часто предполагают, будет сопровождаться конфликтами в руководстве образующейся партии, то такие конфликты будут представлять серьезную угрозу для ее ближайших электоральных перспектив именно в случае публичного противостояния, а тем более – размежевания между Б. Немцовым, С. Кириенко и И. Хакамадой. При сохранении же их единства любые разногласия в среде лидеров правых, сколь бы нежелательными они ни были в иных отношениях, вряд ли существенно отразятся на рейтинге партии.

В связи с этим следует подчеркнуть, что представления опрошенных о достоинствах наиболее популярных политиков СПС хотя и не слишком кардинально, но все же достаточно ощутимо различаются, – это явствует из ответов на вопрос о мотивах, которыми руководствовались респонденты, отдавая предпочтение одному из них. Приверженцы С. Кириенко особенно часто говорили о компетентности, уме и практическом опыте бывшего премьера. Сторонники И. Хакамады – о ее динамизме, коммуникабельности, волевых качествах; многие из них объясняли свой выбор желанием предоставить шанс женщине.

Б. Немцов же в большей мере, чем его партнеры по "триумвирату", предстает харизматическим лидером, внушающим симпатию и доверие, широко известным, "раскрученным" и т.д. – хотя о его деловых качествах и практическом опыте тоже говорится немало. Но показательно, что респондентам явно труднее обосновать свой выбор, когда речь идет о Б. Немцове, – 15% его сторонников вообще не смогли объяснить свой выбор (среди сторонников С. Кириенко – 5%, И. Хакамады – 7%). По-видимому, при таком положении вещей присутствие всех трех политиков на партийном Олимпе в тех или иных качествах значимо для имиджа СПС в целом – возникает эффект взаимодополняемости.

Применительно к Б. Немцову стоит отметить еще один нюанс, который в принципе не мог быть обнаруженв ответах респондентов на вопрос о причинах их выбора: многим импонирует его внешность, но, разумеется, аргументировать этим свое стремление видеть его во главе партии опрошенным было затруднительно, – хотя, скорее всего, в действительности этот фактор сыграл немалую роль. Во всяком случае, отвечая на другой вопрос – о том, какие качества Б. Немцова им нравятся, – респонденты весьма охотно говорили о его внешности и стиле поведения; ни одного из других российских политиков опрошенные столь часто не характеризовали именно с этой стороны.

В целом же российские граждане чуть чаще демонстрируют позитивное, нежели негативное отношение к лидеру фракции СПС в Государственной Думе. Причем перевес позитивных оценок обеспечивается "голосами" женщин; мужчины относятся к Б. Немцову значительно сдержаннее. Если молодежь и граждане среднего возраста чаще симпатизируют ему, то относительно пожилые – чаще испытывают антипатию.

Вопрос: Как Вы в целом относитесь к Б. Немцову – хорошо, плохо или безразлично?

Несколько парадоксальным выглядит то обстоятельство, что респонденты с высшим образованием, склонные в принципе больше прочих симпатизировать политикам правого толка, реже заявляют о позитивном, чем о негативном отношении к Б. Немцову (24 и 31%), – как и опрошенные, не имеющие даже среднего образования (15 и 19%). Перевес же позитивных оценок обеспечивается за счет симпатий респондентов со средним образованием (25 и 17%).

Наконец, следует учесть, что хотя правые, конечно, чаще демонстрируют положительное отношение к Б. Немцову, чем прочие россияне, к одной из групп правых, а именно – к "нелиберальным демократам", это не относится: их суждения о лидере фракции СПС практически совпадают со средними по выборке. А наибольшую благосклонность проявляет к Б. Немцову "ядро" потенциального электората либерально-демократических сил – здесь соотношение позитивных и негативных оценок составляет 5:2.

В любых аналитических и публицистических материалах, посвященных СПС, в любых интервью его лидеров почти неизменно затрагиваются две проблемы – взаимоотношения с "Яблоком" и позиция в отношении власти. Не мог обойти эти "вечные вопросы" и ФОМ.

Вопрос: Одни считают, что Союз правых сил и "Яблоко" должны объединиться, образовать единую политическую партию. Другие считают, что Союзу правых сил и "Яблоку" объединяться не следует. С какой точкой зрения Вы скорее согласны – с первой или второй?

Правые, как и россияне в целом, чуть чаще высказываются против слияния СПС и "Яблока", чем за. При этом наиболее решительными противниками объединения оказываются "недемократические либералы", тогда как "ядро" правых оценивает его относительно благосклонно.

Чтобы понять мотивы сторонников и противников слияния, необходимы специальные исследования. Но судя по косвенным признакам, опасения политиков и экспертов, высказывающихся как за консолидацию правого фланга российской политики, так и против нее, несколько преувеличены: в краткосрочной перспективе объединение, кажется, не способно ни существенно усилить, ни существенно ослабить позиции либерально-демократических сил. Во всяком случае, в ходе того же опроса, в котором ставился вопрос о целесообразности такого объединения, 20% правых заявили о готовности голосовать на парламентских выборах за СПС и "Яблоко" (8%+12%), и 19% – поддержать "правую оппозицию" (в преамбуле вопроса она описывается как "партия, объединяющая Союз правых сил, "Яблоко" и близкие к ним политические силы") в гипотетической ситуации конкуренции с "партией власти" и консолидированной "левой оппозицией". "Ядро" правых отдавало СПС и "Яблоку" 40% "голосов" (18%+22%), а объединяющей их "правой оппозиции" – 38%. Как видим, различия незначительны.

Конечно, такое сравнение не вполне корректно. В вопросе о гипотетическом выборе из трех "партий" упоминается В. Путин ("партия власти – партия, поддерживающая президента В. Путина", что может "перетянуть" часть сторонников либерально-демократических сил на сторону "партии власти". В то же время в описании "правой оппозиции" упоминаются анонимные политические силы, близкие к СПС и "Яблоку", что может принести этой оппозиции некоторое количество "голосов" респондентов, симпатизирующих малым партиям демократической ориентации, а возможно – даже какую-то долю нынешних приверженцев "Отечества". И все же почти полное совпадение количества голосов, получаемых СПС и "Яблоком" в ситуациях, когда они идут на выборы вместе и порознь – а точно такая же картина наблюдалась и в опросе, проведенном 14-15 апреля, – весьма показательно. Оно дает определенные основания считать, что в случае слияния этих партий голоса их приверженцев, вопреки мнениям скептиков, "складываются", но вместе с тем, вопреки мнениям оптимистов, не "умножаются".

Следует отметить, что респонденты, изъявляющие намерение голосовать за Союз правых сил, несколько чаще высказываются против объединения: поддерживают эту идею 28% сторонников СПС, отвергают – 39% (избиратели, ориентирующиеся на "Яблоко", напротив, чаще высказываются за слияние – соответственно, 36% и 30%). Впрочем, доля сторонников СПС в общероссийской выборке слишком скромна, чтобы считать эти данные абсолютно надежными (Тут нужна либо специализированная выборка (панель), либо, как минимум, серия замеров.). Так или иначе, большинство избирателей, негативно относящихся к объединению, не отказалось бы, судя по приведенным выше данным, поддержать консолидированную правую оппозицию на выборах.

Что же касается взаимоотношений СПС и власти, то их двусмысленность точно так же ставит в тупик правых, и в частности – либеральных демократов, как и прочих россиян. Практически половина правых не имеет определенного мнения относительно степени идеологической близости президента, с одной стороны, и лидеров СПС – с другой; остальные же делятся на две равные группы, занимающие противоположные позиции.

Представляется, что в нынешней ситуации как демонстративное дистан-цирование от популярного президента, так и безоговорочная поддержка его политики принесли бы СПС весьма ощутимый урон. Поэтому подобная неопределенность является оптимальной с точки зрения политических интересов СПС (Этому не противоречит и то обстоятельство, что граждане, собирающиеся голосовать за СПС, чаще считают президента единомышленником своих избранников: 43% электората СПС полага-ют, что в их взглядах "много общего", 19% - придерживаются противоположного мнения.) и лидеры партии должны стремиться законсервировать ее, сохраняя, тем самым, свободу маневра. Как показывает опыт последнего десятилетия, партия приобретает репутацию беспринципной не тогда, ко-гда ее отношения с властью амбивалентны, а тогда, когда она резко меня-ет эти отношения, то сближаясь с властью, то отдаляясь от нее.