|
Наука с самого начала своего возникновения находилась в более или менее явном конфликте с 'обыденными теориями' – знанием, почерпнутым людьми из собственного повседневного опыта и систематизированным типизирующим пониманием человека. Постольку, поскольку наука всегда стремилась к поиску истины, она развивала в себе и вокруг себя 'легитимирующий дискурс' – систему оснований, убеждений и доказательств своего особого статуса. Однако внутринаучная рефлексия по поводу поиска и утверждения истины в обществе привела косознанию парадокса – устойчивого и неодолимого: 'Autoritas, non veritas facit legem' [Авторитет, не истина создает закон] (Т. Гоббс). То есть, наука живет за счет авторитета, которым она пользуется в обществе, и лишь опосредованно – за счет поиска истины. Научные истины, конфликтуя с обыденными теориями, всякий раз ставят под удар авторитет науки, провоцируют общественное сомнение и осуждение научной практики и, тем самым, подрывают основы ее существования в обществе. Таким образом, науке приходится всякий раз подтверждать свой авторитет и искать действенные основания для его подтверждения.
В сегодняшнем российском обществе сохраняется ценность образования и научной деятельности. Так, согласно опросам, 74% россиян полагает, что сегодня важно иметь высшее образование, и 67% говорят о готовности пойти на серьезные материальные затраты ради образования детей и внуков. (Доминанты. Поле мнений. 2001. №30 (616). 16 августа. С. К-1.) Более половины опрошенных (53%) хотели бы, чтобы их дети занимались наукой, и 75% считают, что работа ученых приносит пользу рядовым гражданам страны.
- 'Наука – это от слова 'учить', учусь, и это не значит, что даже люди древние, они ничему не учились. Взять в руки палку – это тоже наука. Для них был такой уровень науки. И для нас, мы постоянно должны учиться... Даже если мы в принципе можем обойтись без науки и ее прагматических результатов, мы должны искать и учиться. Это вопрос саморазвития'
(ДФГ, Москва).
Пореформенное время в России отмечено довольно значительным мировоззренческим кризисом, который не оставил в стороне и такой социальный институт, как наука. Так, 53% опрошенных россиян полагают, что авторитет сегодняшних ученых заметно ниже по сравнению с советскими временами. Есть несколько мотивов, которыми люди обосновывают такое свое мнение.
Во-первых, наука не может жить без поддержки государства, без государственного финансирования, с одной стороны, и без внедрения профессиональных рекомендаций, технологий и открытий в общественную жизнь и практику. Около 30% ответов на открытый вопрос: 'Почему Вы думаете, что ученые сейчас менее авторитетны?' – говорили о том, что значение науки снизилось и власть ученых не ценит, что государство вкладывает в науку мало средств, что низкие зарплаты, бедность ученых привели к их фактической безработице.
- 'Их перестали уважать, потому что государство о них не заботится'
(Открытый вопрос).
- 'Деньги на науку не выделяются, работа стоит на месте, обесценилось образование, плохо финансируется, нет развития'
(Открытый вопрос).
- 'У ученых нет денег на исследования'
(Открытый вопрос).
- 'У нас науки не будет до тех пор, пока не будет государства. Мы живем не в государстве, мы живем в большом бардаке. Наука – это неблагодарный труд, мне кажется. Не престижно, потому что денег нет, не на что ни эксперименты, ни исследования проводить'
(ДФГ, Москва).
- 'Если настоящему ученому большие деньги будут платить, он будет эти деньги не ради обогащения, а он научную аппаратуру будет покупать, тратить на ту же науку, на те же книги умные. А наука наша, наши все научные мозги сейчас за границей. Потому что на нее нет денег, не выделяют, государство не находит'
(ДФГ, Новосибирск).
Во-вторых, в представлении россиян, наука непосредственно связана с улучшением жизни обычных людей. С точки зрения общественного мнения, научные знания не смогли преобразовать общественное устройство и общественную жизнь к лучшему; как сказал один из участников дискуссии на фокус-группе, оказалось, что 'завлабы' реальной жизни не знают'. С другой стороны, у людей создалось ощущение, что технологический прогресс в западных странах оказался большим, чем в нашей стране, и в большей степени ориентированным на нужды простых людей. В результате в стране обнаруживается очень сильное технологическое отставание, и люди не могут этого не чувствовать, поскольку оценивают результативность научного и технологического прогресса по позитивным изменениям в своей обыденной жизни. Несмотря на то, что мы можем гордиться космосом, атомными электростанциями и вооружениями, диссонансом на этом фоне выглядит обилие импортной техники в отечественных магазинах, которая воспринимается как более качественная и удобная.
- 'Наука предназначена только для того, чтобы человеку жить было легче. Он должен гордиться обществом, где он живет, и он должен гордиться за своим государством, что это государство о нем заботится и в перспективе. В нашей стране наука ничем не может помочь людям, потому что недостаточно финансируются разработки и их внедрение. Потому что недостаточно интенсивное развитие и применение ее в жизни реальной. Вот на Западе люди получают хорошую зарплату. У нас это находится в плачевном состоянии. Я все больше и больше убеждаюсь, что очень резкая грань между Западом и нашей страной, что касается науки'
(ДФГ, Новосибирск).
- 'Наука дает для повседневной жизни состояние комфорта, потому что многие вещи, которыми мы пользуемся, это научные изобретения. Это ичайники и галогенные лампы, да, это все. Какие в советские <годы> были стиральные машины? Надо было ее крутить, воду выжимать. Да и я не мог ее купить, пока не началась перестройка. Или ветерану, или участнику. Асейчас в магазинах бытовой техники машины такие, что засунул белье, адальше все автоматически. Холодильники трехкамерные появились. Утюги. Но это заслуга 'импортной' науки. Я – патриот. Но плохое есть плохое. Зайдите в любой магазин, где продается электротехника. Вы не купите там советский или российский утюг'
(ДФГ, Москва).
- 'Военная мощь очень важна. Здесь наша наука одна из самых сильных. Даже Америка, грубо говоря, нам в подметки не годится. Для страны в целом здесь наука далеко пошла. Космос – на нас равнялся весь мир... У нас хорошо научная мысль работает. На стадии эксперимента, на стадии опытного образца. А дальше в промышленность у нас ничего не идет. Вот именно руководство промышленности у нас не срабатывает. Поэтому у нас и уровень такой. Наука двигает прогресс. Чтобы он шел дальше, нужно менять технологию. В Америке станок меняется каждые 5-7 лет. А в техбюро чертежники сидят, уже на следующие 5 лет станок конструируют. Наука производство тянет, но у нас тянула только военное'
(ДФГ, Самара).
Если следовать рассуждениям М.Вебера, государство как социальное установление характеризуется не только правом на легитимное насилие, обязанностью защищать своих подданных и заставлять их следовать законам, но и заботой обудущем развитии общества (а следовательно, и самого себя). В этом отношении состояние науки выступает в качестве важного индикатора, по которому можно судить о силе государства, о готовности его правителей укреплять социальные основания государственной структуры. Как результат, наука, ее разработки и достижения оказались (в значительной степени – не по своей вине) встороне от решения актуальных проблем сегодняшней России. А это, в свою очередь, означает, что и наука может столкнуться с кризисом доверия к ней, скризисом своего авторитета. Приблизительно об этом говорили участники массового опроса, участники фокус-групп и региональные эксперты, когда рассуждали о проблеме 'утечки мозгов'.
Говоря об актуальности этой проблемы для России, россияне отмечали, что это – закономерное следствие государственной политики в отношении науки и наглядное свидетельство 'авторитета науки' – то есть, спроса на нее со стороны управляющей обществом власти. Отвечая на вопрос: 'Как Вы думаете, почему ученые уезжают из России?' – респонденты говорили об отсутствии финансирования, о невостребованности ученых и их разработок в России, о невозможности реализации идей, об отсутствии условий для нормальной работы. Интеллектуальный потенциал общества подрывается 'утечкой мозгов' дважды – из-за отсутствия средств и из-за естественного желания ученых жить материально обеспеченной жизнью. Примерно 76% россиян и девять из десяти региональных экспертов не склонны осуждать ученых, решивших уехать из страны. Но такая ситуация очень беспокоит наших соотечественников. Те же соображения звучали ввысказываниях участников фокус-групп.
- 'Ученый – это как минимум 10-летней давности костюм, стертые башмаки и зачуханный вид вообще... Он не может себе позволить купить даже транспортное средство передвижения самое дешевое. Это ему недоступно. Это разве реально вообще в нормальном мире? Он живет в коммуналке, еще трое человек на нем висит в семье, и где ему работать? Он не может позволить себе купить жилье. Я считаю, что это престижно и уважаемо всегда, но сейчас в нашей стране занятия наукой – это действительно материально невыгодно '
(ДФГ, Москва).
- 'Я считаю, что в нынешнее время наши ученые должны быть элитой нашего общества... Ученые должны быть премированы, должен у них быть какой-то доппаек – лишь бы он работал на государство с отдачей. Если какое-то изобретение он сделал, которое приносит государству мощь и прибыль – пусть государство ему за это оплачивает. Потому что ученый, это единственный, может быть, человек, который имеет 25 часов в сутки. Он может работать. Но помогайте ему. Если он будет знать, что нигде его не зажмут, нигде его не перекроют, он будет работать, как вол, и он знает, за что он работает. А когда он работает, а ему бьют по рукам, то это... Ну, вдвойне преступление. При тех средствах, которые выделяются на науку, им самим условий не создают. В результате они продают свой интеллект на Запад. Это потому, что его знания просто никому не нужны в нашей стране...Это аукнется, наука ускоряет и усиливает возможности сделать более сложное при меньших затратах времени. Интеллектуальный потенциал – это будущие достижения в технике'
(ДФГ, Новосибирск).
- 'Конечно, ученый – это всегда престижно. Но с такой нищенской зарплатой в науке остаются единицы. Есть много умных голов, от которых наша страна просто отказалась. Они стали коммерцией заниматься, а могли бы что-то дать нашей стране. Те, кто уехал, м.б. они еще вернутся, если государство этого захочет. И они все-таки остаются профессионалами. В этом и проявляется истинный авторитет науки. Если наш ученый принесет рацпредложение и его примут, сможет ли ученый разбогатеть? Как можно платить учителю 800 рублей и требовать любви к детям? Так и ученый, сует он свои рацпредложения, а попадется такой, что ни рыба ни мясо в этом деле, и скажет зайти в следующий разок. А у них рассматривают даже самое нелепое рацпредложение и даже запускают в производство. Умные люди предпочитают работать там, где ценятся их знания, навыки, где оказывают должное внимание'
(ДФГ, Самара).
Материалы опросов показывают двойственность отношения россиян к проблеме авторитета науки. С одной стороны, если авторитет исчислять на том основании, насколько наука оказывается полезной для общества, насколько она является необходимой власти для принятия решений, то с этой точки зрения оценки россиян такого 'практического авторитета' в целом скептические. С другой стороны, наука и образованность, ученость и сметливость – это то, чем нация может и должна гордиться. Некоторые региональные эксперты говорили о таком парадоксе, и объясняли его компенсаторными механизмами: разрушение прежней национальной идентичности, привычной картины мира, в которой наша страна описывалась как передовая и прогрессивная, повлекло за собой компенсирующее усиление символов успешности, силы и богатого потенциала. (Косвенным подтверждением этому могут служить данные одного из предыдущих опросов. Российские граждане склонны преувеличивать степень распространенности высшего образования в нашей стране: 62% опрошенных убеждены, что такое образование получили более четверти россиян, причем 23% полагают, что с высшим образованием сегодня более 50% граждан. В то же время 36% россиян полагают, что встране недостаточно людей с высшим образованием (противоположного мнения придерживается лишь четверть опрошенных). См.: Доминанты. Поле мнений. 2001. №30 (616). 16 августа. С.К-8-9.) А кроме этого, стала распространенной такая объяснительная схема, как: 'управленческая власть не компетентна и обращается за советом либо к шарлатанам, либо кпройдохам' (эксперт, Брянск). И такая ситуация, как результат, отнюдь не добавляет чести ни науке, ни власти.
- 'Авторитет науки под угрозой. Потому что сегодня население перестало видеть в ученых тот символ, тот маяк что ли, перестало признавать за ними право направляющей роли, хотя до сих пор уважение к ней и ощущение престижа сохраняется. Чем нам еще гордиться сегодня? Космос, энергетика, вооружения. И наука. Это то, что поддерживает мнение нации о себе. Но ведь понимаете, прежде наука была вмонтирована в советскую систему, и система науки была руководящей и определяющей для всего советского народа. Сейчас такой роли у государства нет, и наука, как составная часть государственных институтов, тоже утратила это свое значение, и люди интуитивно это чувствуют. Люди не прислушиваются к мнению ученых, видя, что сами ученые сейчас находятся на достаточно низкой ступени социальной лестницы. Я думаю, что и власти практически не прислушиваются. И правильно делают, потому что сегодня мнение ученых, как правило, является мнением купленным. В силу своей общей бюджетной бедности, недофинансированием, ученые с такой легкостью продаются, что заключения любых экспертных учреждений априори не могут быть признаны как истинные'
(эксперт, Калининград).
- 'По-моему, люди не очень сильно понимают, что есть еще и общественные науки, представление о науке сводится к техническим моментам. И то, идругое себя сильно дискредитировали за прошедшие десять-пятнадцать лет. Там можно многое вспомнить, 500 дней Явлинского, гайдаровские реформы. Так или иначе, хоть это и политика, но связываются они с наукой ввосприятии. Кроме того, свежа еще афера с 'ВСМ' – Всесоюзная скоростная магистраль, помните, всероссийская 'Москва – Санкт-Петербург'. Итам сколько ученые ни кричали, что этого нельзя допустить, а политики это сделали в своих корыстных интересах, чтобы украсть 400 млн. долларов – как минимум. И украли благополучно, наука им нужна была для прикрытия – сначала проекта, а потом его закрытия'
(эксперт, Владимир).
Описывая ситуацию с авторитетом науки, некоторые региональные эксперты говорили о том, что в отношении отечественной науки действует множество противоречивых, но живучих мифов: об огромном потенциале наших мозгов, о таланте ученых обходиться малым и делать мировые открытия на допотопном оборудовании, о сметливости и изобретательности. Но здесь же – об оторванности науки от практических нужд, о кастовости сословия ученых, о том, что шарлатаны скорее добиваются успеха и известности.
- 'Очень часто наука была никоим образом не связана с реальной действительностью и прикрывалась понятиями 'фундаментальные исследования', когда реально фундаментальными исследованиями занимались не все, но все норовили туда попасть. Потому что это не требовало выхода в реальную действительность, позволяло людям защищать диссертации и получать прибавку к жалованию. Я не говорю, что это всем было известно, но многими людьми чувствовалось. А с другой стороны, понимаете, ...не знаю, сколько вам лет, помните, или нет – когда Сахаров написал письмо вождям на тему конвергенции, широкие массы трудящихся не знали ничего об этом, ибыла только статья в журнальчике 'Новое время' против реакционных идей конвергенции. Но кто слушал 'Голос Америки', тот знал, что речь идет об обращении Сахарова. Но именно тогда начала прививаться мысль гражданам, и она оказалась живуча, что вот ученые, они в своей башне из слоновой кости сидят, жизни не знают, и говорят всякие глупости. Этот мотив в сознании многих граждан сидит и сегодня. Вспомните удачно запущенный в политической борьбе гайдаровских времен миф о 'старших научных сотрудниках' и 'завлабах в коротких штанишках', пришедших из кабинетов рулить страной'
(эксперт, Санкт-Петербург).
- 'Люди оказались в значительной степени дезориентированы, науки это тоже коснулось. Они с одинаковой легкостью готовы доверять шарлатанам, типа Чумака, и гордиться достижениями, говорить о необходимости профессиональных руководителей и политиков и возмущаться их 'технократичностью', любовью к схемам и невниманием к людям. Мы чувствуем гордость за наши самолеты и танки, но стиральные машины, которые мы делаем по конверсии – это танк в миниатюре, а кухонный комбайн – вертолет, и для многих вопрос: 'Почему мы не можем делать то же самое, что и Запад?' – остается риторическим. Так что понимаете, я не удивлюсь, если Вы после Ваших опросов обнаружите, что почтение к науке и ценность образования – мифы из этой же серии'
(эксперт, Нижний Новгород).
Таким образом, мы можем выделить несколько интерпретативных схем, которые участвуют в формировании представлений россиян об авторитете науки.
Во-первых, это востребованность научного знания и научных достижений властью.
Во-вторых, это социальный статус ученого, его личная и профессиональная состоятельность и успешность.
В-третьих, это наглядность и ощутимость результатов научных и управленческих усилий в повседневной жизни.
В-четвертых, это ценность образования и творческой самореализации человека.
И в-пятых, это восприятие науки как общественного достояния, которое не может быть связано с частными, эгоистическими интересами и чьи достижения должны быть предметом гордости всего общества.
По целому ряду приведенных параметров общественное мнение выставляет неудовлетворительные оценки науке. Материалы опросов показывают, что и в сознании рядовых россиян, и в представлении региональных экспертов значимость, результативность науки определяется конструктивностью ее связи с политической властью и управлением. Соответственно, кризис доверия к власти опосредованно затрагивает и систему науки. Поэтому неудивительно, что наибольший ущерб для своего авторитета понесли гуманитарные дисциплины.
- 'На глазах у всех за 10 лет полностью трижды обанкротились эти ученые из общественно-социальной сферы наук. То, значит, они пропагандировали, что вот-вот коммунизм построим, только вот здесь чуть-чуть осталось. Потом многие, кто прикасался к этим вопросам, увидели, как эти же люди перебежали в сторону строить капитализм – такие, как Лацис, Шмелев итак далее. Теперь эти же люди критикуют, собственно говоря, свои идеи десятилетней давности. То есть, к ученым общественно-политической, социальной сферы относятся либо безразлично, либо им совершенно не верят исчитают, что это болтуны. Технических наук это касается меньше, но гуманитарная наука запятналась властью и катастрофическими реформами, и еще долго будет носить этот след'
(эксперт, Тула).
|