|
Принятое Госдумой решение о запрете проведения референдумов в преддверии парламентских и президентских выборов осталось вне поля зрения большинства российских граждан: только 19% опрошенных заявили, что 'знают' о нем, и еще 23% – 'что-то слышали'. Не удивительно, что половина респондентов (49%) не смогла определить свое отношение к этому решению. Остальные же несколько чаще оценивают его негативно (28%), чем позитивно (23%).
Данные опроса позволяют реконструировать мотивы, которыми руководствовались респонденты, как одобрившие, так и осудившие эту новацию, – и тем, и другим были заданы соответствующие открытые вопросы.
Однако прежде всего следует констатировать, что в российском массовом сознании укоренилось совершенно превратное представление о том, что такое референдум, в чем предназначение этого института. Наши сограждане в подавляющем большинстве своем рассматривают его как разновидность опроса общественного мнения и не имеют понятия о том, что решения, принимаемые на референдуме, являются обязательными для исполнения.
Об этом с полной определенностью свидетельствуют, в частности, материалы фокус-групп. Нам придется привести здесь довольно обширные фрагменты групповых дискуссий, дабы у читателя не осталось никаких сомнений на этот счет.
Вот как отвечают, например, участники московской ДФГ на вопрос модератора, что такое референдум.
- '
1-я участница ДФГ: Сейчас хотят опросить общественное мнение по поводу продажи земли.
Модератор: Значит, это опрос общественного мнения, да? Какие еще есть мнения?
1-й участник ДФГ: Массовый опрос народа.
Модератор: А Вы что думаете?
2-я участница ДФГ: Я тоже думаю, что это выявление общественного мнения. Через какое-то голосование, через общественное мнение. Не через голосование, через анкеты' (ДФГ, Москва).
Чуть позже модератор спрашивает, зачем нужны референдумы. Респонденты отвечают:
- '
1-я участница ДФГ: Ну, как же, мнение народа, наверное.
1-й участник ДФГ: Узнать мнение народа по какой-нибудь теме.
2-я участница ДФГ: Не обязательно по земле, правильно? Можно ведь - прожиточный минимум людей, как люди живут, как живут наши пенсионеры, как живут вообще люди' (ДФГ, Москва).
Однако модератор упорно задает наводящие вопросы, пытаясь выяснить, понимают ли участники ДФГ, чем референдум отличается от опроса. Выясняется, что не понимают.
- '
Модератор: Мнение людей о чем? Ну, можно провести опрос, узнать мнение людей. Почему референдум?
1-я участница ДФГ: Ну, может быть, о работе нашего правительства.
1-й участник ДФГ: Референдум – он более солиден, чем просто опрос. На референдум можно сослаться, что выгодно правительству, государству. Проводят референдум, и говорят: «А вот – мы говорили, и народ нас поддержал».
Модератор: Так чем тогда опрос отличается от референдума?
1-й участник ДФГ: Более солидное.
1-я участница ДФГ: Более масштабное. В большем масштабе, больше людей.
2-я участница ДФГ: Референдум организуется государством, а опросы общественного мнения – организациями' (ДФГ, Москва).
Наконец, модератор уже откровенно подсказывает: 'Скажите, а результаты референдума являются обязательными по Конституции для выполнения?' Однако даже после этого участники фокус-группы продолжают дискутировать о том, прислушиваются ли власти к мнению народа, решительно не понимая саму постановку вопроса об обязательности решений, принимаемых на референдуме:
- '
1-я участница ДФГ: Воля народа, конечно, должна повлиять.
1-й участник ДФГ: По идее, никогда так не будет.
2-я участница ДФГ: Ну почему? Многие тоже идут за народом.
3-я участница ДФГ: Но не в нашей стране.
Модератор: Подождите, по закону является обязательным?
4-я участница ДФГ: По закону? Да, наверное.
1-й участник ДФГ: ...Референдум можно постановить, а законы надо принимать, и еще, мало ли, пройдет этот закон или не пройдет' (ДФГ, Москва).
А когда модератор, в конце концов, констатирует: 'То есть Вы не знаете, что решение в результате референдума является обязательным для исполнения', – один из участников дискуссии возражает ему:
- 'Референдум не обязателен для исполнения'
(ДФГ, Москва).
Обратимся теперь к высказываниям участников другой фокус-группы, прошедшей в Новосибирске:
- 'Ну, я думаю, референдум – это чтобы каждый мыслящий человек должен свое мнение высказать: все плюсы, минусы нашей жизни. И чтобы наш народ российский считали за людей, и наши руководители относились к нам не как к быдлу, а как к людям, и с мнением считались... Референдум – это мнение людей на нынешний день'
(ДФГ, Новосибирск).
- 'Референдум, я думаю, так можно сказать - это обсуждение какого-то вопроса, на какую-то заданную тему. Обсуждение любое – глобальное, не глобальное'
(ДФГ, Новосибирск).
- 'Я вообще думаю, что референдум – это такое большое собрание, в принципе. А как он должен проводиться, часто или не часто, не знаю'
(ДФГ, Новосибирск).
- 'Я считаю, референдум – это опрос народа'
(ДФГ, Новосибирск).
- 'Референдум связан с рядом таких реформ, которые выносятся на обсуждение в народе. И должны какую-то статистику сделать, какую-то отчетность – опять же, не для них, а для нас, – что думает народ. Но, я хочу добавить: это все на словах, а на деле мы ничего не получаем'
(ДФГ, Новосибирск).
- 'Я считаю, что референдумы нужны, это обмен мнениями. Они собираются все равно, высказываешь свое мнение, и у них что-то закладываешь. Они представители все равно от народа. Они все равно сначала беседуют с народом, а потом высказывают свое мнение. Я считаю, что референдумы нужны, в общем-то. И не может быть, что они ничего не дают. Нет, они что-то дают. Пусть плюсы, минусы, но что-то они дают. Так же не бывает, что собирается такая масса людей и вообще ничего не решает. На чем-то это отражается'
(ДФГ, Новосибирск).
Все участники этой дискуссии убеждены, что референдумы предназначены для выявления позиции народа, большинства граждан по тем или иным вопросам, но никто из них не догадывается о том, что решение, принимаемое в ходе голосования, является окончательным вердиктом, который подлежит неукоснительному исполнению. А некоторые явно не знают и того, что референдум представляет собой всенародное голосование: судя по ряду реплик, часть респондентов уподобляет этот институт 'всенародным обсуждениям', периодически проводившимся в советские времена.
Аналогичным образом представляют себе предназначение референдумов и участники третьей, самарской фокус-группы – с той лишь разницей, что здесь наконец-то обнаруживается один респондент, знающий, зачем они в действительности проводятся.
- '
Модератор: Что такое в Вашем понимании референдум вообще?
1-й участник ДФГ: Референдум? Это по сути дела решение народа, которое должно исполняться.
1-я участница ДФГ: В общем, всенародное обсуждение. С народом.
1-й участник ДФГ: Это не обсуждение, это решение народа.
2-й участник ДФГ: Опрос своего мнения.
1-й участник ДФГ: Это как и раньше - были вече вот на севере у нас, в Пскове. По сути дела, то же – народное вече. Это есть то же самое. Решение народа – это закон для власти' (ДФГ, Самара).
Однако даже по приведенному фрагменту видно, что тезис об обязательности решений референдума, столь настойчиво отстаиваемый этим участником дискуссии, практически не воспринимается его собеседниками – они излагают версию о рекомендательном характере народного волеизъявления, не замечая принципиальной разницы между 'всенародным обсуждением' или 'опросом', с одной стороны, и 'решением', 'законом для власти' – с другой. И то же самое, отметим, происходило на московской фокус-группе – разъяснения модератора никоим образом не повлияли на ее ход: обсуждая целесообразность проведения референдумов и круг вопросов, которые имеет смысл на них выносить, респонденты продолжали исходить из представления, что власти, в конечном итоге, вольны считаться или не считаться с 'советами', полученными в результате всенародного голосования.
Итак, участники групповых дискуссий интерпретируют 'глас народа', звучащий в решениях референдумов, как совещательный голос. Эти решения трактуются, иначе говоря, как 'наказ' властям – 'наказ', который последним следовало бы учитывать. Однако, по мнению подавляющего большинства участников ДФГ, власти не склонны считаться с пожеланиями рядовых граждан, и скорее проигнорируют результаты референдума, чем прислушаются к ним.
До сих пор среди респондентов, повторим, царит почти полное единодушие. Когда же возникает вопрос о целесообразности проведения референдумов, участники фокус-групп, опираясь на эти общие презумпции, делают диаметрально противоположные выводы. Одни считают, что референдумы необходимы, поскольку народ должен иметь возможность высказать власти свои пожелания, а она, в свою очередь, должна знать его мнение.
- 'Все равно у каждого человека есть свое мнение, и правительство должно это знать'
(ДФГ, Москва).
- 'Я... в принципе, считаю, что референдумы нужны. По спорным вопросам, когда не могут прийти к единому мнению наши власти. Выносятся спорные вопросы на референдум, и проводится опрос населения, а потом уже учитывается это мнение и выносится какое-то решение'
(ДФГ, Новосибирск).
Другие же не видят смысла в проведении референдумов, поскольку априори известно, что власть проигнорирует результаты народного волеизъявления.
- 'Я вообще, честно если говорить, откровенно, я вообще не вижу смысла в референдуме. Потому что недоверие к правительству - что оно пропустит мнение народа. Даже, я считаю, пустая трата денег. У меня такая позиция'
(ДФГ, Самара).
- 'Никаких референдумов, потому что нас никто и спрашивать не будет. Как развязали войну, так ее и завяжут. И все наши соки, наши беды, и все наши слезы уйдут в никуда'
(ДФГ, Новосибирск).
А некоторые не могут определиться, поскольку оба вывода представляются им в равной мере обоснованными.
- 'Мнение народа, конечно, надо как-то знать. Я считаю, наверное, надо референдумы проводить. Но если от нас ничего не зависит, мы ничего не решаем, то зачем?'
(ДФГ, Новосибирск).
Обратимся теперь к ответам участников общероссийского опроса на открытые вопросы о причинах их позитивного либо негативного отношения к решению Госдумы о запрете проведения референдумов за год до выборов. Нетрудно заметить, что за наиболее распространенными аргументами как сторонников, так и, в особенности, противников этого решения фактически стоят описанные выше интерпретативные схемы.
Сторонники запрета чаще всего говорят о том, что проведение референдума – дорогостоящее и заведомо бессмысленное мероприятие.
- 'большие затраты'; 'бессмысленная трата денег'; 'меньше народных денег потратят'; 'напрасная трата денег, лучше помочь бедным'; 'деньги на ветер чтобы не выбрасывать'; 'лишние расходы не нужны'; 'пустая трата денег'
(7% опрошенных, или 39% ответивших на данный вопрос).
- 'все равно никто не слушает народ'; 'мнение народа не учитывается, нет смысла'; 'никакой разницы нет – что проводятся референдумы, что нет'; 'они все равно без нас решат'; 'смысла в референдуме нет вообще, никто это мнение не учитывает'
(5% опрошенных, или 28% ответивших на данный вопрос).
Следует обратить внимание на то, что респонденты, приводящие 'финансовый' довод, часто называют расходы на референдум 'бессмысленной', 'напрасной', 'пустой' тратой денег. Вполне естественно предположить, что представление о нерентабельности таких расходов обусловлено именно уверенностью в том, что результаты референдумов никак не отразятся на практической деятельности властей. Тем более, что некоторые респонденты говорят об этом открытым текстом: 'бессмысленная трата денег, результаты его не будут проведены в жизнь'; 'затрата денег большая, опрос мнения народа ничего не значит'. Очевидно, что в более лаконичных ответах сторонников экономии бюджетных средств часто – если не в большинстве случаев – также латентно присутствует этот мотив.
В числе прочих аргументов сторонников запрета – доводы о нецелесообразности создания 'помех' властям в последний год полномочий, о нежелательности использования референдумов как средства предвыборной агитации и опасения по поводу того, что их проведение в канун выборов может дестабилизировать социальную и политическую ситуацию в стране:
- 'пусть дорабатывают год без осложнений'; 'нужно проработать срок до конца и реализовать себя'; 'перед выборами не следует, так как это агитация'; 'предвыборная гонка начинается, и каждый в свою сторону тянет'; 'это взбудоражит народ'; 'нечего смуту сейчас вводить'
(в целом – 6% опрошенных, или 33% ответивших на вопрос).
Таким образом, основные доводы политических сил, инициировавших запрет проведения референдумов в преддверии выборов, услышаны и восприняты некоторой частью опрошенных – но все же значительно чаще согласие на введение моратория обусловлено уверенностью в том, что волеизъявление народа в любом случае будет проигнорировано властями.
Что же касается противников принятого решения, то они чаще всего аргументируют свою позицию либо тем, что власть должна знать и учитывать мнение народа, либо тем, что право последнего высказывать свое мнение не должно ограничиваться:
- 'мнение народа надо учитывать'; 'власть должна знать мнение народа'; 'голосом народа пренебрегают год'; 'знать мнение народа все-таки надо'; 'надо знать, чем дышит население'; 'надо узнать мнение народа и его учитывать'; 'не советуются с народом'; 'пусть знают наше мнение'
(8% опрошенных, или 37% ответивших на вопрос).
- 'в любое время имеем право высказывать мнение'; 'где же свобода слова?'; 'все-таки мы – демократическая страна'; 'зажим гласности'; 'люди должны свободно высказывать свою точку зрения'; 'народ должен всегда высказывать свое мнение'; 'они не имеют права лишать людей голоса'; 'это же ошейник и намордник: гавкайте, народ, гавкайте – но когда мы разрешим'
(7% опрошенных, или 32% ответивших на вопрос).
Все приведенные реплики – равно как и практически все прочие ответы на данный вопрос – совершенно определенно свидетельствуют о том, что респонденты усматривают в решении властей покушение на 'совещательный', но отнюдь не на решающий голос народа. Одни обвиняют власти в невнимании к мнению населения, другие – в стремлении 'заткнуть ему рот', но никому и в голову не приходит, что речь фактически идет о другом: о регламентации процедуры реализации народного суверенитета.
Представляется, что этот – по существу, побочный – результат нашего сугубо прикладного исследования заслуживает серьезного внимания. Тотальное неведение россиян о том, что решения, принимаемые на референдуме, являются обязательными для исполнения, ни в коей мере не является курьезным и легко устранимым пробелом в их 'политическом образовании'. Это неведение обусловлено фундаментальными характеристиками российской политической культуры, господствующими в массовом сознании представлениями о взаимоотношениях народа и власти, в которые никак не вписывается адекватное восприятие референдума – как института народовластия, позволяющего рядовым гражданам напрямую решать важнейшие вопросы жизни страны. Поэтому едва ли ситуация может быть кардинально изменена посредством разъяснительной работы – по крайней мере, в краткосрочной перспективе: массовое сознание упорно 'фильтрует' и реинтерпретирует любую информацию, противоречащую представлению, что от народа, в конечном итоге, ничего не зависит, а всю полноту ответственности за политические решения общегосударственного значения при любых обстоятельствах несут институты власти (Выше показано, как это происходит в «лабораторных» условиях фокус-групп.).
Такая ситуация опасна тем, что в случае проведения общенационального референдума по любому значимому вопросу наши сограждане будут принимать то или иное 'судьбоносное' решение, полагая при этом, что они лишь высказывают сугубо платонические пожелания руководству страны. Иначе говоря, будут вести себя безответственно – подобно вооруженному человеку, ошибочно считающему, что его ружье заряжено холостыми патронами.
Разумеется, базовые характеристики национальной политической культуры с трудом поддаются корректировке, но представляется, что внедрению в массовое сознание адекватных представлений о реальном смысле и предназначении референдума могло бы в известной мере способствовать регулярное проведение референдумов локальных (городских, муниципальных и т. д.) – посвященных проблемам, хорошо известным гражданам и непосредственно затрагивающим их интересы.
|