|
Респонденты предложили довольно широкий спектр обоснований своего решения не участвовать в переписи, но в целом их можно разделить на две большие группы: первая – обоснования, связанные с объективными, на взгляд респондентов, препятствиями, и вторая – обоснования, призванные закамуфлировать реальные причины нежелания участвовать в обсуждаемом мероприятии.
Респонденты первой группы, как правило, не сомневаются в необходимости и важности проведения переписи, но отказываются в ней участвовать из-за некоторых опасений. В частности, упоминаются ожидания неприятностей в связи с нарушением паспортного режима. Это респонденты, которые живут безпрописки; снимают квартиру без регистрации факта найма; люди, неимеющие российского гражданства; бомжи.
Я проживаю без прописки в Волгограде, боюсь, что последуют какие-нибудь неприятности. Ведь я нарушаю паспортный контроль. (Волгоград, мужчина, 18 лет; студент; около 1000 руб.)
Респондент: Я прописана в одном месте, живу в другом – это раз. Во-вторых, я снимаю квартиру, моя хозяйка не отчисляет никакие деньги в налоговую инспекцию, и я бы не хотела бы светить себя, свою хозяйку, терять эту квартиру. И вообще, не хотела бы себя светиться перед государственными органами – любыми, начиная от налоговой инспекции и заканчивая тем же самым паспортным столом.
Интервьюер: То есть Вы думаете, что Ваши сведения могут быть использованы?
Респондент: Я уверена, что эти сведения будут использованы для того, чтобы потом как-то при надобности использовать против меня. (Владивосток, женщина, 31год; экономист; 6000 руб.).
У меня прописка не местная, поэтому мне не хочется куда-то ехать голосовать либо участвовать в переписи, и я не считаю, что мое участие что-то там решит. (Владивосток, женщина, 38 лет; филолог; 3000 руб.)
Не имею гражданства России. А приехал я с Казахстана, где сейчас к русскоязычным плохо относятся. Пришлось оттуда уезжать, тем более что и с работой там сложно. Я уже нашел здесь, в Красноярске, работу, но вот сейчас вопрос с общежитием решаю. Если он решится, значит, по новому закону, можно и гражданство получить. (Красноярск, мужчина, 38 лет; высшее незаконченное образование, строитель; сведений о доходе нет)
Я как между небом и землей живу, никаких надежд у меня уже и не осталось. Выброшен на улицу. (Ставрополь, мужчина, 60 лет; образование среднее; бомж)
Те, кто уклоняется от армии, тоже не стремятся дискредитировать цели переписи и нападать на государственные структуры, ее проводящие. Для этой категории респондентов факт нежелания служить является вполне убедительным и без того, чтобы привлекать какие-то дополнительные обоснования.
Я сейчас уклоняюсь от армии, поэтому мне нежелательно, чтобы военкомат знал, где я живу. (Нижний Новгород, мужчина, 23 года; высшее; 2000 руб.)
С военкоматом неразбериха: на учете в одном месте, живу в другом. Возраст призывной, а в армию идти не хочется. (Воронеж, мужчина, 25 лет; высшее, инженер; 2000 руб.)
Я скрываюсь от армии и не хотел бы, чтобы военкомат знал, что я проживаю вданный момент в этой стране. (Нижний Новгород, мужчина, 21 год; среднее, аудитор; 3000 руб.)
Для ряда респондентов аргументом против участия в переписи является страх перед преступниками, безопасность жилища. Эта часть опрошенных оказалась не столь убежденной в своем нежелании участвовать в переписи. Альтернативные возможности участия в этом мероприятии (по телефону, на переписном пункте) они считают вполне приемлемыми.
Придет какой-то человек неизвестный, под маской этого человека может прийти кто угодно, а мне это не надо. (Нижний Новгород, мужчина; предприниматель; 5000 руб.)
Обстановка криминогенная. Страшно открывать двери посторонним людям. (Ставрополь, женщина, 51 год; высшее, менеджер; 1000 руб.)
Я не открываю никому двери. Я одна целыми днями, поэтому не хочу, чтобы приходил кто-нибудь чужой. (Москва, женщина, 80 лет; пенсионерка, среднее специальное; 1800 руб.)
Я двери не открываю. И члены моей семьи тоже не открывают – в целях безопасности. В нашем подъезде 9-этажного дома, в подъезде № 8 ограблено 8 квартир. (Новосибирск, женщина, 46 лет; образование высшее, преподаватель; сведений о доходе нет, категория "богатые")
Я уже несколько лет не выхожу из дома на улицу и не открываю дверь. Состояние здоровья не позволяет, зрение не позволяет. Меня, старого человека, могут и обмануть, и обокрасть. (Казань, женщина, 94 года; пенсионерка; 2000 руб.)
Я бы не хотела, чтобы ко мне домой пришли. Я все равно не пущу, скорее всего. Я вообще никого никогда не пускаю. Я не хочу, чтобы люди знали, какая у меня обстановка, как я живу, чем дышу. И "навести" могут, ограбить. (Казань, женщина, 51год; образование высшее, предприниматель; сведений о доходе нет)
Незнание процедуры переписи, содержания вопросов и того, как будут использоваться данные переписи, тоже смущает некоторых респондентов. Они увязывают свое решение участвовать в этом мероприятии с условием получения подробной информации о том, как будет проводиться перепись, с разъяснением альтернативных возможностей участия.
Я не знаю, как она будет проходить, как будут ходить эти люди с опросными листочками: опрашивать или нужно самому куда-то идти. Мое решение будет зависеть от того, как это все будет происходить и что для этого нужно будет сделать. Я могу на работе задерживаться до 12 часов. У меня работа – ненормированный рабочий день. (Владивосток, мужчина, 32 года; технолог; 4000 руб.).
Я не доверяю властям. Они же нам не говорят, какие вопросы будут задавать. Что эти вопросы дадут? Как эти сведения будут использованы? Я бы хотела, чтобы это обсуждалось в прессе сейчас. Мы даже не знаем, какие официальные структуры будут заниматься переписью. (Москва, женщина, 60 лет; образование высшее, пенсионерка; 3000 руб.)
Иногда респонденты говорили о том, что отсутствует убедительная пропаганда целей переписи, и демонстрировали готовность прислушаться к аргументам, которые будут выдвигать власти.
Объем официальной информации в средствах массовой информации очень и очень невелик. В основном, скажем так, это "сарафанное радио", т.е. из уст в уста. (Красноярск, мужчина, 34 года; образование высшее, штатный работник общественной организации; 7000 руб.)
Необходимо подготовиться к этому вопросу должным образом, информировать население, а не пускать это дело на самотек – тем самым просто затрачивать государственные деньги просто буквально на воду. (Нижний Новгород, женщина, 37лет; юрист; 4000 руб.)
Есть высказывания против переписи, в которых прямо не говорится о дефиците информационно-пропагандистских материалов, но выражается недоумение по поводу того, зачем нужна перепись, если каждый человек в стране так или иначе где-то записан. Эти респонденты утверждают, что государство может получить всю необходимую информацию, не проводя переписи.
Я официально зарегистрирован, у меня есть прописка, у моей семьи тоже. Если кому-то нужны данные о том, живу я в России или нет, эти данные находятся в адресном столе и в милиции. Зачем мне идти и лишний раз говорить, что вот я есть на самом деле? (Владивосток, мужчина, 30 лет; образование высшее, менеджер; 3500 руб.)
Зачем делать перепись, когда у нас списки. Списки, в милиции, в паспортном столе, в ЖКХ. На каждого человека 100 справок. Каждый человек в десяти организациях зарегистрирован. Без справки шагнуть не можем. (Воронеж, мужчина, 44 года; образование высшее, предприниматель; сведений о доходе нет)
Те респонденты, которые хотят скрыть какие-то данные о себе (прежде всего – размер дохода), чаще прибегают к обоснованиям, в которых, наряду с сомнениями в целесообразности проведения переписи выражается недоверие властям. Логика объяснения причин строится в этом случае примерно по такой схеме: перепись бесполезна – я не хочу давать сведений о доходе.
Респондент: Мы живем в нестабильном обществе, поэтому перепись я считаю бессмысленной. Миллионные затраты, которые можно было пустить в сферу экономики для поднятия промышленности. Тем более мы не знаем, какой процент населения у нас выпадет из переписи. Деньги, затраченные на перепись, пойдут из моего кармана в том числе. Мы живем в обществе, где легализовывать свои доходы крайне нежелательно. Приведу две цифры: официальный доход на одного члена моей семьи получается меньше сотки, а фактически – 7000 руб.
Интервьюер: Именно эта "вилка" Вас и напрягает?
Респондент: Мои доходы, которые я не свечу в фискальных органах, абсолютно законны, они никакой не криминал. Но это доходы от нелицензированной деятельности. (Красноярск, мужчина, 34 года; образование высшее, штатный работник общественной организации; 7000 руб.)
Иногда респонденты прямо не подозревают власти в нечестных намерениях в связи с переписью, но эти нечестные намерения подразумеваются, особенно когда речь идет о нежелании сообщать сведения о доходах.
Не хотелось бы сообщать о финансовом положении. Я не против возраста, пола, национальности, а то, что связано с финансовым положением, это нет, не хотелось бы. (Казань, мужчина, 19 лет; студент; 9000 руб.)
Я из многих источников слышала, что там вопросы относительно доходов. Я не хочу, чтобы информация о доходах поступила в какой-нибудь в банк данных. Я боюсь рэкета, не государства. (Красноярск, женщина, 34 года; образование высшее, врач; 5000 руб.)
Иногда прямо утверждается, что данные переписи обязательно попадут к налоговикам. Эта категория респондентов – как правило, люди состоятельные и имеющие проблемы с налоговой инспекцией.
Утечка информации будет возможна на любой стадии. Информация будет доступна налоговой инспекции, налоговой полиции. (Нижний Новгород, женщина, 37 лет; юрист; 4000 руб.)
Налоговая полиция вызывает у меня беспокойство. Если она мной интересуется, значит, где-то я прошла не там или не так. (Воронеж, женщина; образование высшее, гл. бухгалтер частного предприятия; 2500 руб.)
Респондент: Кричат, на всех углах: поддержка предпринимательства, поддержка предпринимательства, а сами налогами душат. Как тут работать?
Интервьюер: Если я правильно поняла, в налоговую инспекцию Вы подаете не совсем объективную информацию?
Респондент: Если объективную подавать, давно бы без всего осталась... Налоги все скрывают, иначе нельзя. (Казань, женщина, 51 год; образование высшее, предприниматель; доход неизвестен)
Мне бы не хотелось говорить, что я, положим, тысячу рублей зарабатываю в месяц, подторговывая как пенсионер, а налоги не плачу. (Москва, женщина, 60 лет; образование высшее, пенсионерка; 3000 руб.)
Еще одна, довольно большая группа обоснований отказа от участия в переписи – демонстрация убеждения, что власти в целом, или чиновники, или переписчики неизбежно продадут собранную информацию преступникам.
Ведь государство само заявляет, что перепись населения будут проводить рекруты так называемые. Этот рекрут может работать где угодно, и в криминальной структуре, он может быть и рэкетером, и бандитом. Я не собираюсь и не обязан давать своих данных посторонним людям. По закону я обязан давать только органам власти, а они не являются органами власти. Я могу пойти в любую полиграфическую фирму – мне напечатают любое количество удостоверений. Я напишу в них все что угодно. (Санкт-Петербург, мужчина, 40 лет; образование среднее, рабочий; 3000 руб.)
Возможна утечка информации. В наше неспокойное с криминальной точки зрения время это может принести определенный ущерб моим интересам – как имущественным, так и правовым. Я более чем уверена, что эта перепись повлечет за собой рост мошенничества, рост разбойных нападений и грабежей. (Нижний Новгород, женщина, 37 лет; юрист; 4000 руб.)
Я не хочу, чтобы те данные, которые включены в опросник, становились известными любому человеку, который купит диск компьютерный на рынках, или еще где, как это было с телефонными номерами. (Казань, мужчина, 19 лет; студент; 9000руб.)
У меня брат ходил голосовать: выкинули, а потом убили. Я с этой переписью... Я ни на выборы, никуда не хожу. Потому что мой родной человек умер... Я с этим не согласен. Я прописан на Советской, а здесь у жены живу. Государство – оно же и делает криминал. Они же все это на нашей, как говорится, крестьянской душе все строят, коттеджи-мотеджи. (Казань, мужчина, 33 года; образование среднее, приемщик цветных металлов; 900 руб.)
В последнем цитированном интервью демонстрируется уверенность в наличии связи между убийством брата и его участием в выборах. Такая уверенность, несомненно, призвана оправдать отказ респондента от участия в переписи. Реальная причина здесь, скорее всего, кроется в опасении санкций запроживание без прописки. Но поскольку убеждение, что чиновники связаны с преступниками, довольно прочно, такие совпадения (контакты с властями – угроза жизни и благополучию) не выглядят натянутыми в глазах респондентов. Вот еще один пример, когда визит к чиновнику и нападение бандитов имеет для респондента несомненную связь.
Как я слышал, собираются спрашивать индивидуальный налоговый номер, размер доходов, род деятельности. Вся эта информация у государства есть. Значит, информация нужна не государству, а кому-то другому. Когда у меня произошел конфликт с инспектором налоговой полиции, то буквально через два дня я "познакомился" стак называемыми "братишками". Так вот, если налоговые инспектора связаны с бандюгами, грубо говоря, почему сотрудники Госкомстата не могут иметь такие же связи? (Санкт-Петербург, мужчина, 40 лет; образование среднее, рабочий; 3000 руб.)
Больше всего аргументов за то, что власти повязаны с криминальными структурами, и потому им нельзя доверять сведения о себе, у тех, кто имел печальный опыт общения с правоохранительными органами. Такие высказывания довольно часто встречаются в материалах интервью. Респонденты делятся и своим опытом общения с милицией, и пересказывают печальные истории знакомых.
Где они, когда они нужны? Как к ним добиться, на тот же прием попасть? Я сплошь и рядом вижу, как у нас милиция работает. Валяется пьяный, бомж – им начихать на это. Но если увидят хорошо одетого мужчину подвыпившего, тут же забирают. (Санкт-Петербург, мужчина, 40 лет; образование среднее, рабочий; 3000 руб.)
Хотя в нашем государстве институт прописки якобы не обязателен, но есть случаи, когда люди без прописки попадают в зависимость от милиции. Например, в некоторых регионах нашей страны заставляют людей работать на какого-нибудь начальника милиции: пасти скот, строить здания, работать по хозяйству. Есть люди, которые годы проводят таким образом, потому что их паспорт без прописки находится у такого вот чиновника. (Новосибирск, мужчина, 30 лет; издательская деятельность; 5000 руб.)
Я милиции не доверяю. Мне страшно представить, что можно оказаться в их руках ни за что. Недавно мне рассказала пожилая женщина о том, что случилось с ее внуком: он необоснованно был задержан милицией и жестоко избит. Ребенок лежит в больнице. Но доказать, что его били милиционеры, совершенно невозможно, так как все это делалось без свидетелей (это самый яркий для меня пример, и таких примеров много). (Волгоград, женщина, 49 лет; образование высшее; 2000 руб.)
Страх перед злоупотреблениями властей и преступниками подкрепляется слухами о том, что в ходе переписи будут выясняться ИНН, номер страхового свидетельства, данные паспорта, и даже будет проводиться опись имущества. Эти слухи, как показывают данные опроса, чаще циркулируют в среде предпринимателей.
Есть мнение, что в ходе переписи будет проводиться инвентаризация личного имущества (Казань, женщина, 51 год; образование высшее, предприниматель; сведений о доходе нет)
Респондент: Говорят, что будет очень большая обширная анкета, в которой будет описано буквально все: и материальное положение, и доходы, и как живут... всмысле, что у Вас есть.
Интервьюер: А откуда Вы узнали, что перепись "капитальная"?
Респондент: Да мои... кто меня окружает – коммерсанты об этом говорят. (Казань, женщина, 51 год; образование высшее, предприниматель; сведений о доходе нет)
Если задается вопрос о моем индивидуальном налоговом номере, он может быть использован без моего ведома. Я законопослушный гражданин. И вдруг, допустим, вызывают меня в налоговую инспекцию и сообщают, что я какими-то махинациями занимался. Я начинаю доказывать, что ничего такого не было, а они говорят: а откуда тогда преступники получили Ваши паспортные данные, Ваш ИНН, номер Вашего страхового свидетельства? Так это получается, что я на переписи их дал. Акто мне потом поверит на слово, что я только там его дал? Скажут: нет! Езжайте-ка в места не столь отдаленные. Никто не согласится рисковать даже на1%, чтобы сесть в тюрьму. (Санкт-Петербург, мужчина, 40 лет; рабочий, образование среднее; 3000 руб.)
Нет гарантии, что отдельный клерк эту информацию не уступит и не переступит. Централизация данных паспорта – раз, ИНН – два, номер пенсионного страхования – три, образец подписи, прописка и т.д. Эти данные могут быть, например, использованы для регистрации юридического лица, ну, допустим, какой-то липовой фирмы. Потом ходи доказывай свою правоту. (Красноярск, мужчина, 34 года; образование высшее, штатный работник общественной организации; 7000 руб.)
Но основная причина демонстративного нежелания участвовать в переписи состоит все-таки не в том, что "кое-где порой" должностные лица совершают преступления, а в том, что власть в целом (как местная, так и центральная) воспринимается как чуждая и несправедливая. Сейчас среди россиян сформировалось устойчивое представление, что коррупция среди должностных лиц растет (так думает 74% опрошенных). А руководство страны либо хочет, но не может бороться с ней (32%), либо может, но не хочет этого делать (29%). (Общероссийский опрос населения, проведенный 26–27 января 2002г. http://www.fom.ru/survey/dominant/350/868/2831.html) Приводятся примеры того, как главы регионов торгуют вверенными им ресурсами, как остаются без продолжения коррупционные скандалы.
Отношение к действиям чиновников распространяется на государство в целом. И какие-то акции властей, требующие мобилизации лояльности, расцениваются как редкий повод продемонстрировать им ответное пренебрежение. Тем более что многим памятны ситуации социалистических выборов, когда отказ от участия в голосовании расценивался почти как акция протеста.
Примечательно, что демонстративно отказываются от участия в переписи представители высокоресурсных групп, которые полагают, что они выжили втрудное время без поддержки государства, и потому ничем ему не обязаны. Как показывают материалы интервью, эти отказы мотивируются целым комплексом причин, их нельзя свести только к соображениям безопасности. Есть немало интервью, в которых респонденты на различные варианты безопасного участия в переписи отвечали: "все равно не буду". Здесь и уверенность всебе сильного человека, и подспудное опасение подвоха со стороны властей, и желание воспользоваться наконец-то выпавшим шансом отплатить "им" завсе – за потерю работы, неуверенность в завтрашнем дне, страх за детей и т.п.
Не хочу тратить свое время, мне нужно зарабатывать себе на пенсию. Я не рассчитываю на помощь государства, на пенсию от государства тоже не рассчитываю, поэтому мне это просто неинтересно. (Владивосток, мужчина, 38 лет; руководитель полиграфического предприятия; 5000 руб.)
Мне это как-то безразлично, меня трудно дома застать. Меня еще государство не заинтересовало тем, чтобы отвечать на какие-то там вопросы. Когда заинтересует, я, может быть, приму участие, может быть, сам прибегу к переписчику. Включаешь телевизор – обещание слышишь, выключаешь телевизор – обещание пропадает. Мне государство больно сильно не помогает. Раз государство ко мне так относится незаинтересованно – ну и я к государству тоже так же. (Казань, мужчина, 48лет; работник частного предприятия; 1500 руб.)
Я должен видеть, что государство обо мне заботится, что государство уважает меня как гражданина. Пока я этого не вижу, я участвовать не буду! (Санкт-Петербург, мужчина, 40 лет; рабочий, образование среднее; 3000 руб.)
Я не люблю участвовать в общественных мероприятиях, которые устраивает наше государство, как то: перепись населения, выборы, референдумы и прочее. Это не зависит отспособа проведения переписи абсолютно, я просто не хочу участвовать в переписи – ни по телефону, ни лично, ни заполняя никакие анкеты. Только за деньги – а деньги не заплатят. (Владивосток, женщина, 31 год; экономист; 6000 руб.)
Требование денег за заполнение переписной анкеты выглядит не как желание компенсации за потерянные несколько минут, а как желание "выставить счет" власти за все моральные потери, которые понесли люди в годы перемен. Несообразные ни с какими трудозатратами суммы желательных денежных компенсаций за потенциальное участие в переписи – это еще и косвенное напоминание власти о том факте, что она отказалась от социальных обязательств перед гражданами. Респонденты иногда упоминают, что им приходится сейчас платить за то, что раньше было бесплатным: образование детей, лечение, отдых. Здесь присутствует демонстративная апелляция к норме, которую сами респонденты нормой не считают. В обобщенном виде такая апелляция выглядит примерно так: "если власть считает нормальным не иметь обязательств, то и мы имеем право требовать свое, когда властям что-то нужно от нас".
Мне государство еще ничего не дало, чтобы от меня что-то требовать. Бюджетникам обещают зарплату, пенсионерам обещают, всем обещают на словах. Включаешь телевизор – обещание слышишь, выключаешь телевизор – обещание пропадает. Я, например, выживаю так, как я хочу. Мне государство больно сильно не помогает. Если переписчик скажет: я вам даю 10 тысяч, я буду переписываться. Не ниже. (Казань, мужчина, 48лет; работник частного предприятия; 1500 руб.)
Некоторые осведомленные граждане приводят в качестве аргументов своего отказа от участия в переписи многочисленные примеры из истории. В таком ракурсе отказ оказывается не просто жестом аутсайдера или не совсем честного человека, а акцией протеста против тоталитарной машины.
Если государство собирается выяснять какие-то дополнительные данные о своих гражданах, то оно делает это не из любознательности, а потому что хочет усовершенствовать методы своего контроля над гражданами. Поэтому чем меньше данных о себе граждане будут давать государству, тем более спокойно они в данном случае будут жить. В Германии собирались проводить перепись в 1984 году, что, естественно, сразу же вызвало у многих людей ассоциацию со знаменитым "84годом" Оруэлла. Я не вижу оснований в данном случае доверять нашему государству больше, чем немцы доверяли своему. Я по своим политическим убеждениям анархист. Поэтому я не доверяю государству и всем государственным органам. (Москва, мужчина, 42 года; образование высшее, научный сотрудник; 1500 руб.)
Нам не встретилось других ответов, в которых отказ от переписи обосновывался бы идеологическими или религиозными убеждениями. Поэтому процитированный анархист – скорее, экзотический персонаж. Это означает, что отказов по идеологическим причинам будет существенно меньше, чем отказов из-за нежелания сообщать "потенциально опасные" сведения, но они все-таки будут.
Особенно последовательными в протестном отказе от участия переписи выглядят те респонденты, которым нечего скрывать. Здесь недовольство властями не камуфлирует желание скрыть какие-то сведения о себе, а выступает непосредственной причиной отказа. Подчас встречаются утверждения, что государство все равно не сможет и не захочет изменить ситуацию в стране в лучшую сторону.
Я не очень верю, что после того как перепись пройдет, наступят какие-то изменения в обществе. (Ставрополь, женщина, 48 лет; образование высшее, служащая в проектном институте; 2500 руб.)
Слишком много денег налогоплательщиков в нашем государстве тратится попусту: то у нас выборы, то у нас перепись... Никакие сведения не хочу сообщать, несмотря на то что не занимаюсь ни индивидуальной трудовой деятельностью, неимею больших доходов. Просто не хочу – из принципа. Да, конечно, я понимаю ее значимость, слышала о переписи по телевидению, читала о ней в газетах. (Волгоград, женщина, 51 год; образование высшее, преподаватель в школе; сведений о доходе нет)
Не хочу потому, что государство не думает о своих гражданах. Государство виновато, что гарантирует такой заработок, который не даст возможности по-человечески прожить. У них цель – заработать самим, а не выполнить свои обязанности и задачи. (Волгоград, мужчина, 31 год; среднее техническое, инженер; сведений одоходе нет)
Такие настроения напрямую не связаны с переписью. Скорее отношение к переписи – это одно из частных проявлений болезненного переживания разрыва социальных связей, которое обуславливает отчуждение и апатию. При этом девальвация усилий властей даже в тех случаях, когда эти усилия вроде бы направлены на благое дело, не излечивает душу, а делает состояние апатии еще более глубоким. Самоаттестация и самооправдание строится в таком состоянии на двух постулатах: "все плохо" и "виноваты в этом другие".
Таким образом, опрошенные демонстрируют довольно широкий спектр обоснований своего отказа от участия в переписи. Все эти обоснования можно разделить на четыре большие группы по степени потенциальной эффективности убеждающей коммуникации.
Первая группа – это апелляции к объективной невозможности участия в переписи из-за того, что человек живет не там, где он прописан, не имеет жилья вообще или российского гражданства. Здесь нужны разъяснения действующего паспортного режима и режима регистрации – в частности, того обстоятельства, что человек имеет право жить не там, где он прописан.
Вторая группа обоснований отказа – незнание содержания переписных листов и процедуры переписи. Незнание компенсируется домыслами о том, что будут выясняться данные паспорта, ИНН, номер страхового свидетельства. Здесь тоже достаточно подробной разъяснительной работы, рассказа о том, на какие вопросы будут отвечать люди. Альтернативные возможности участия в переписи – на переписном пункте или по телефону – тоже могут оказаться для них приемлемыми.
Третья группа – "отказники", у которых есть основания опасаться утечки информации (те, кто уклоняется от армии, боится налоговой полиции или рэкета). С ними дело обстоит сложнее. Вряд ли население поверит гарантиям всех участников процедуры переписи, но следует подробно рассказать о маршрутах перемещений переписных листов – с тем чтобы у населения не было сомнений в невозможности утечки информации.
Самая трудная для переубеждения – четвертая группа. Это люди, которые принципиально не хотят никакого сотрудничества с властями. Можно попытаться лишить их возможности продемонстрировать свою оппозиционность, если объяснить, что перепись нужна не только (и даже не столько) властям, сколько гражданам, всему населению России.
|