Полный текст ответов президента ФОМ А.А.Ослона на вопросы, заданные журналистом еженедельника "Коммерсант-Власть", № 31 от 08.08.2005 г. ((http://www.kommersant.ru/k-vlast/get_page.asp?page_id=20053114-6.htm))

Курсивом выделены те фрагменты текста ответов А.А.Ослона , которые не помещены в журнале "Коммерсант-Власть".

1.Соответствует ли картинка, представленная Ходорковским, действительности?

Нет, не соответствует, причем касательно и прошлого, и настоящего, и будущего. Представления о начале 90-х – это проекция впечатлений группы пассионариев того времени, составлявших "каплю в море". Образ 96-го года стал миражом, из которого исчез почти животный страх реставрации "совка", но возникла идиллическая картинка: как "лев и кролик" дружно рулят страной. В 99-м проект "Путин" был, безусловно, продолжением проекта "Ельцин-96", но в нем не было блефа – это был проект капиталистического Духа, который в свое время отдал в руки немногих "эффективных собственников" гигантские ресурсы.

С тех пор прошло шесть лет и стало ясно, что в этом проекте есть то, чего не было в 90-х, а именно - в нем явственно присутствует "левый поворот". Но не в социалистическом смысле (равенство и справедливость), а в социальном смысле, как это происходит во всех современных капстранах (только у нас - в меньших масштабах, пропорционально размеру российской экономики). Этого не видят "богатые", так как у них на глазах особые очки, но это видят "средние" и "бедные". И этого не видят совсем бедные и слабые, потому что им просто плохо. Но в целом (а мы говорим о народе в целом) социология говорит о социальном спокойствии и даже о некотором позитиве в мировосприятии. В 90-е годы социология честно говорила нечто противоположное. Правда, каждый видит то, что хочет видеть, и не верит тому, что противоречит его видению. Год с небольшим назад был всеобщий референдум в виде выборов, и 70 с лишним процентов сказали свое слово. Но если в опросах спрашивать о недостатках, то, конечно, есть о чем говорить: глупо было бы ожидать, что все будут всем довольны. Мы тоже имеем и публикуем массу данных о том, чего хотят люди, что их мучает и в чем они видят проблемы. Но здесь-то, у Ходорковского, разговор об историческом векторе, относительно которого даже гигантская проблема монетизации льгот не имеет приписываемого ей социального масштаба.

2. Есть ли в обществе запрос на "левый поворот"? Или же есть запрос на перемены, но при этом невозможно точно сформулировать "левое" и "правое".

Нет никакого запроса на что-то формулируемое в политологических терминах. Люди говорят на своем языке, и в нем нет ни "левого", ни "правого". Есть запрос на хорошую жизнь, что включает в себя работу, деньги, дом, детей, здоровье, уважение, удовольствия и т.д., но не на абстрактные левые, правые или патриотические лозунги. До сих пор традиционные клише сохраняют, конечно, определенные смысловые коннотации. Кому-то "коммунисты" греют сердце, хотя сегодня они эволюционировали в неузнаваемые формы. Для кого-то "шестидесятники" ассоциируются с молодостью и песнями под гитару у костра. Но клише сильно размыты и потеряли свои смыслы, особенно для тех, кто сформировался в последние пятнадцать лет. Когда кто-то говорит о справедливости – это воспринимается не как идеологическая схема, а как то, что относится ко мне лично, к моей жизни. И не может не вызвать одобрения.

Когда капиталист говорит о справедливости в "левом" смысле, это выглядит нелогично, даже если можно понять и посочувствовать его тяжелейшей ситуации. Не может быть "левого поворота", после которого произойдет, цитирую Ходорковского, "закрепление класса эффективных собственников, которые в народном сознании будут уже не кровопийцами, а законными владельцами законных предметов". Это утопия, еще более нелепая, чем парочка Ельцин-Зюганов во главе страны. Если капиталиста считают кровопийцей, то он таковым в сознании людей и останется, даже если будет говорить о справедливости.

На самом деле вопрос состоит в том, считают ли его кровопийцей потому, что он капиталист, или по каким-то иным основаниям. Капиталист 21-го века должен рассуждать не в терминах замшелых ярлыков прошлого ("левые", "правые"), а с использованием родного ему понятия капитала - но не только и не столько товарного и денежного, сколько культурного и социального. Мыслители конца прошлого века, когда в России только осваивали вульгарный капитализм, написали гору текстов о конвертации этих видов капиталов в обществах, где во главу угла ставятся не идеологические клише времен Великой французской революции, а расчеты рисков, эффективность трудовых усилий, озабоченность социальным и жизненным комфортом, сетевые коммуникационные структуры, атмосфера доверия, "взрослое" отношение к социальным нормам и правилам.

Сам возврат к дискуссии о справедливости так же устарел, как заветы Жан-Жака Руссо создать равенство путем обобществления всех "предметов", включая женщин, и обеспечить справедливость, демократически выбирая самого лучшего правителя и беспрекословно ему подчиняясь. "Чевенгур" Платонова лучше всего описывает общество победившей справедливости в духе "Общественного договора" этого злобного утописта.

3. С какими политическими силами люди связывают надежды на эти перемены? Ходорковский считает, что с лево-патриотическими - так ли это?

Если говорить о людях как об огромной массе (и именно это показывают опросы населения), то эти люди связывают свои надежды с ХОРОШИМИ политиками и чиновниками, а не с какими-то претенциозно названными политическими структурами. Понятие "хороший" - чисто человеческое: такой человек действительно хочет сделать "хорошее" (не врет), старается это сделать (не притворяется), может это сделать, имеет на это силы (дееспособен). По этим трем критериям происходит распознавание и идентификация всех публичных фигур. Прошедшему этот тест политику поверят, даже если он объявит себя "лево-правым" или "верхне-нижним".

Но политическая система устроена так, что она отфильтровывает в большинстве случаев тех, кому люди (много-много людей) могли бы приписать эпитет "хороший". Поэтому так редко встречаются среди политиков те, кто вызывает уважение и доверие со стороны людей (многих-многих людей). Если говорить о других людях, составляющих "каплю в море" и обозначаемых обычно как политический класс, то есть о тех, для кого политика – работа, будь то политики, журналисты, чиновники, то они озабочены, в основном, своими проблемами: в первую очередь они выясняют отношения между собой, а также стараются предъявить себя как "хороших". Но делают это чаще всего фальшиво, так как для них это всего лишь работа в коллективах (партиях, редакциях, фракциях, органах, пиар-агентствах), решающих те или иные практические задачи. Отдельная их часть предается философическим рассуждениям "о народе" (это называется наукой, аналитикой и т.д.) и конструирует особые миры, иногда утопические, иногда мизантропические, в которых "народ" абстрактный - совсем не тот, что проживает в реальности.

P.S. Я всегда с большим уважением относился к Михаилу Борисовичу. И к его талантам капиталиста, управляющего гигантской компанией, и к его качествам человека, склонного выходить за рамки текущих прагматических интересов в более гуманитарные сферы. Но все-таки главным содержанием жизни пассионариев 90-х годов была и остается борьба, которая, как и всякая борьба, может кончаться по-разному. Моя точка зрения, выраженная выше, всего лишь реплика в бесконечной дискуссии, но сегодня эта дискуссия – особая, в силу невозможности ее вести face-to-face.

"Левый поворот" как теоретическая конструкция – это одно, это, на мой взгляд, поверхностная и, в то же время взрывоопасная идея. А выстраданные мысли о "хорошем" обществе - это другое. Первое можно принять или не принять, а второе – следует понять.